Я налил себе кофе и долго дул на чашку, потом пригубил и тут же обжег язык.
– Деньги лежат в тайнике где-то в другом городе, не в Москве. И не у нас. Он их спрятал. Там почти все деньги со счета. Наличными.
Мать подняла глаза:
– Мне говорили, что он успел почти всё перевести куда-то на подставную фирму…
– Кто говорил?
– Да эти наши… магазинщики. Которые теперь уже не наши.
– В том-то и дело, что не успел. Так он мне написал. И еще написал: за вами следят, и вполне возможно, что многие.
– А почему он пишет об этом тебе… а не мне?
– Не мне, а нам. В Москве у него никого нет. Ты не думай. Всё кончилось еще до того, как заварилась эта каша. Он хочет, чтобы мы ему поверили.
(Если вы помните, в письме было много личного – и мне не хотелось бы сейчас рассказывать об этом. Я не умею описывать чужие переживания, да и не собираюсь учиться. Мне довольно своих).
– А я думала совершенно другое. Между прочим, его московские сотрудники тоже куда-то делись. – Тут мать болезненно усмехнулась. – Ну, так скажем, некоторые из них. Особо близкие. И я решила…
– Мне кажется, он все-таки написал правду. Никого у него нет.
– И что ты собираешься делать?
– Сделаю то, что он просит. Поеду и найду эти деньги. Понимаешь, это огромные деньги. Мы сможем начать всё сначала. И бизнес, и всё. Я его понимаю: ему нельзя возвращаться. А я могу провернуть все незаметно.
(Еще полчаса назад я сильно в этом сомневался).
– Они читают его письма. Видимо, отслеживают международные звонки. Ты в курсе? – спросила мать.
– Я знаю.
– Они убьют тебя, – сказала мать глухо. – Оставь это дело.
– Еще кто кого убьет, – я глотнул остывший кофе и скривился. – Еще кто кого.
Эпизод12.
– Он сам умер. Снова вмазался и умер. Они так говорят.
Шериф стоял у меня в дверях, сложив руки на груди, абсолютно спокойный с виду, как будто вовсе не его старшего брата Данияра нашли ночью мертвым на больничной лестнице, на площадке между восьмым и девятым этажом.
– Они говорят, – ровно продолжал Шериф, – что окно было открыто, он туда шприц выбросил. Милиция даже смотреть не стала.
– Шприц тонкий. Отпечатки пальцев не идентифицировать, – сказал я.
– Да им они и не нужны, – Шериф закрыл глаза. – Слушай, Пит, ты как думаешь, чего им надо от нас? Обыск был. Подписку взяли. Мать ничего не понимает, только плачет. А я… меня, похоже, под статью тянут. Сам колешься? – спрашивают. Нет? Не может быть, покажи руки. Да, странно. А что брату в больницу носил? Так они говорят.
– Я схожу к следователю. Я же все видел…
– Э-э, нет. Не ходи. Пит, спасибо, не ходи. Я сам дурак, зачем спросил. – Шериф скривился, как будто вспомнил о чем-то очень неприятном. – Это же кто был там в «бмв», ты знаешь? Это же люди Аслана были.
– Аслана?
– Ну да.
– Я слышал про Аслана. Что-то отец говорил. Сам его никогда не видел.
– Хорошо, что не видел. Под ним половина наших барыг ходит… Извини, Пит. Не обидел тебя?
– Да чего там, – произнес я. – Мне-то что. Это прошлые дела. Ты мне, кстати, скажи: при обыске ничего не нашли?
– У брата ничего не было. И денег не было.
– Не было – подкинут, – предположил я.
– Много в нашу комнату подкинешь?
– Тебе на срок хватит.
Шериф сплюнул.
– Я пойду, – сказал он.
– Погоди. Наши знают?
– Ты первый знаешь.
– Это… Хочешь, посидим вечером?
– Мы потом посидим, Пит. Я не смогу сегодня.
Я задержал его руку в своей:
– Раиль. Если я буду нужен – я приду в любое время.
