______
Зима лютовала. Каторжники спотыкались и падали со сложенными ногами, полузамерзшие ползли по сугробам. Сквозь вьюгу прорывались только звуки их тяжелых громыхающих шагов и бьющихся друг о друга цепей. Живые тянули мертвых, но живые не жаловались, терпели, лучше уж быть на своем месте, чем на месте тех, кто по земле волочится. Сиротливо прижимались друг к другу, не ведали, что, пропадая, оставляли за собой смертную священную месть.
______
Когда я открыла глаза, ощущение, будто все исправимо, которое приходит с наступлением нового дня, так и не появилось. Все становилось только мучительнее, мрачнее, и не было возможности с этим справиться. Я все еще видела, как умершие тянули руки и беззвучно открывали рты. По моему телу пробежали мурашки.
Какой же реальный был сон! Что это, если не чужие воспоминания, энергия жизни и смерти, пропущенная через кусок мышц? Похоже, местность влияет на меня больше, чем я думала. Но мне нельзя отвлекаться, нельзя поддаваться утягивающему прошлому деревни. Нужно думать о деле, статье, Новикове.
Каким же глупостям нас учили на журналистике. Я ведь тогда и подумать не могла, что это бред сивой кобылы (так ведь говорят?). В каждом реферате и эссе мы повторяли: журналистика – четвертая власть.
Четвертая власть. Четвертая власть.
Наша молитва.
Где-то глубоко внутри я верила в это. Верила, что однажды напишу разоблачающую статью, выведу жуликов, серых кардиналов и невесть еще кого на чистую воду, и тогда мир изменится.
Может ли четвертая власть облегчить муки, не зная, какие призраки преследуют людей?
Поэтому имеем то, что имеем: за все годы я ни в чем не добилась успеха. Жалкие попытки привести профессиональную и личную жизнь в порядок. О личной жизни лучше не начинать…
Так, может быть, если я напишу статью, мне удастся помочь деревенским. Пусть даже если не всем, даже если моя статья будет полезна только одному Борису Новикову, все было не зря. Нет, такая статья поможет по меньшей мере двоим, ведь и мне будет легче жить, осознавая, что однажды, в одном тексте я не была зациклена на себе.
*
Ворота загромыхали, теперь я знала – это Нюра. Опять с гостинцами. Растянулась в улыбке. Все, что приносила, аккуратно заворачивала либо в чистое полотенце, либо в салфеточку, которые потом я даже стирать не решалась, боясь не добиться такого белого цвета.
– Еще вот травы тебе принесла. Лекарственные. У тебя же давеча голова болела, – нараспев сказала она.
Нравилась мне ее манера говорить.
– Спасибо, очень кстати, голова до сих пор болит.
– Пей, пей, они точно помогут! Выглядишь дурно.
– Я не спала…
– Да, и на дом твой, заодно посмотрю, – она заглянула мне за плечо.
– Да я вроде как к Звереву сходить собиралась.
– Успеется, прям!
Мне ничего не оставалось, как провести Нюре экскурсию по дому.
– А что здесь никто до меня не жил? – спросила я впервые об этом задумавшись.
– Нет, для себя построил один, а сам в город переехал. Вот дом никто и не покупает. Дорого.
Я стала накрывать на стол, а Нюра под руку лезла, пыталась «подсобить» мне.
– Ты ж тонко как режешь, дай, покажу как надо! – вырывала она то нож, то тарелку.
– Да, садись ты, пожалуйста, – отгораживалась я от нее, – я тонко, да много.
– Нет, вы городские другой народ, все как будто ужимками живете. А нужно есть так есть, поститься так поститься. – Она села за стол. – Предыдущий батюшка всегда так говорил. Ох, и тоскливо без него нынче стало!
