Фантом вышел медленно, потихоньку покачиваясь и болтая безвольными руками. Голова опущена, с длинных, мокрых волос капает вода (или пот?). Косуха на нём сухая. Он останавливается напротив окна и, повернувшись в мою сторону, начинает еле слышно мычать. Это не фантом – это зомби. Это мёртвый Я. Позади меня неожиданно щёлкает магнитофон, и комната взрывается, как и в первый раз, ещё до всего этого кошмара, рёвом гитар и оглушительными ударами барабанов. Но на этот раз песня другая:
«Я проснулся ночью —
Зубы не болят.
Так какого чёрта
Так они скрипят!!!»
От неожиданности даже подпрыгиваю. И в этот момент, перестав раскачиваться из стороны в сторону, зомби резко откидывает голову назад. Мокрые волосы, разбрасывая брызги, веером подлетают вверх и падают ему за спину. Зомби медленно подымает голову и в меня вонзается взгляд выжженных глазниц. Да-да, он вовсе не слепой! Эти две чёрные дыры на белом, слегка отдающим синевой лице, внимательно смотрят на меня. Я буквально физически чувствую злобный взгляд: от него сжимается горло, он словно схватил меня за глотку, даже не пошевелив рукой. А колонки надрываются пуще прежнего:
«А под табуреткою
Кочерга лежит!!!»
Зомби неожиданно печально улыбнулся и спокойно, грустным голосом спросил:
– Почему ты не стал спасать самого себя? Закрыл окно? Сам из-за себя упал. Ты склонен к суициду…
Я не понял последнюю фразу: он спрашивает или утверждает? Да как я его вообще слышу? Музыка ревёт до боли в ушах.
– Никогда не мог понять ВАС, самоубийц, – продолжает зомби, или даже кто пострашнее. – Вы собираетесь умереть, а стоит появиться мне, начинаете дрожать от страха.
– Я не собираюсь умирать!! – ору я во всё горло, что есть силы сжимая в руке отвёртку.
– Значит, нам придётся помочь тебе – нам!
Поворачиваю голову в сторону, где прыгали стёкла, но вместо них, в метре от себя, вижу двойника зомби, только полностью состоящего из осколков разбитого зеркала. Он – как ожившая стеклянная статуя, испещрённая трещинами. Даже пряди волос, свисающие с его головы, позвякивают зеркальными гирляндами. Вижу в его «косухе» и джинсах неровное отражение себя и комнаты.
– Значит, дрожать от страха?! – кричу я и, что есть силы, наотмашь бью отвёрткой по лицу зеркального демона. Но он оказался не пустотелым, а монолитным. Мне удалось лишь поцарапать ему левую скулу и отколоть кончик носа. Несколько гирлянд-волос упали на пол и разбились. Осколки тут же начали скакать вокруг его ног.
Он зарычал, оскалив острые треугольники крупных зеркальных зубов, и потянул руки к моей шее. Вместо пальцев у него длинные, стеклянные ножи, которые, скрежеща, быстро сходятся и расходятся, как ножницы. Отпрыгиваю в сторону и бью по ним отвёрткой.
«Щёлк!» – и в моей руке остаётся лишь пластмассовая рукоять и сантиметровый, аккуратно срезанный металлический штырёк. Я кидаю то, что осталось от отвёртки, в лицо зеркальной твари. Рукоять, ударившись о стеклянный лоб и не причинив никакого вреда, отлетает на пол.
«Жинг-жинг-жинг» – работают пальцы-ножницы. Тварь продолжает тянуть ко мне свои руки, но пока остаётся стоять на месте.
– Ну, так что? Помощь нужна или ты всё-таки сам помрёшь? – угрожающе интересуется демон у окна.
– С помощью – это уже не самоубийство, а убийство! – не вышло у меня сказать спокойно. Ну, а то, что музыка ревёт – плевать: если я его слышу, значит, и он меня слышит. Быть может, он слышит даже мои мысли.
