– Я, конечно, понимаю, что где-то в Японии самое время открывать Саке, но у нас только девять и начинать день с вискаря…, это не наше лекарство, – и он залился задорным смехом, поднимая руку с мешком, позвякивая полными бутылками. – Я их два дня в холоде томил.
Речь гостя была немного «растягивающая» с характерным латышским акцентом.
– А начинать день с плебейски–массового бухла – это наше лекарство?! – приветливо улыбался хозяин. Ни одна мышца на лице не показывала его неприятности.
– Пивас – это не бухло. Как говорят в Латвии, это продовольственный продукт, жидкий хлеб, – серьезно произнес гость.
Мужчины прошли в комнату, и гость стал выставлять на небольшой журнальный столик «батарею» пивных бутылок.
– Хавать будешь? – поинтересовался хозяин.
– Конечно буду. Я как тот тинейджер – вечно голодный.
– А меня «Крыса» бросила, – с каменным лицом начал Меркутов, открывая крышку одной бутылки о другую и протягивая ее приятеля.
– Значит уже знаешь, – облегченно выдохнул приятель.
– Сказала, что я лох, которому женщины не нужны и что у меня как в той песне: «Первым делом самолеты…».
Идя на кухню, Меркутов выкрикнул:
– А ты откуда знаешь? Или она уже перетерла со всеми?
– А…а, – протянул латыш, – а то, что у нее другой «хрен» тоже сказала? Или только то, что ты мудак-карьерист?
Сказанные спокойным тоном слова друга были, как апперкот под дых. Меркутов почувствовал неприятный привкус ярости. Ему хотелось орать, вопить от несправедливости, но, как всегда, на людях, он подавил приступ бешенства. Возможно, потом, в одиночестве, он будет кипеть от ярости, но сейчас он просто был обязан сохранить «интеллигентное лицо и шляпу», которые все привыкли видеть на нем. Не проронив ни слова, он пожарил еще несколько яиц с беконом для друга и вернулся в гостиную.
– А знаешь, Арни, может это и к лучшему, – серьезно, даже где-то с равнодушием, произнес он, – мне надоели ее вечные причитания, ревность, я уж не говорю о периодической, – он показал знак кавычек, – «усталости» и «головной боли». Я триста дней в году на аэродроме, на хренась мне истеричка и невротичная скандалистка с постоянным отсутствием желания?!
Он помолчал немного и, вопросительно взглянув на гостя, спросил откуда он знает подробности о «Крысе».
– Сам видел. Вчера в клубе. Вы все по домам, а мне ж надо было «догнаться», ну и по бабам, – оскалил зубы Арнис. – Короче, полагаю, если бы твоя змея меня не увидела там, вряд ли бы решилась сообщить тебе. Бес их знает, как долго у них, но выглядело ни как…, – эмитируя пьяную речь, мужчина выдавил из себя, – «девушка, не слиться ли нам сегодня в экстазе».
Друзья засмеялись.
– Почему «змея»? Змея – мудрая, а «крыса», она и есть крыса, – грустно усмехнулся хозяин.
– А у нее фамилия «змеиная». Чускина. А по-латышски «чуска» – это змея. Так что, Игос, пригрел ты на груди неведому зверушку, чудо генной инженерии под названием «крысозмей», – и вдруг не к месту добавил, – шпек29 где берешь? Вкусный.
– Деревенский, на базаре. Да тебе с бодуна все жирное вкусно будет.
– Серьезно, вкусный, как у омы30 на хуторе. Она пирожки с таким делала.
– Пироги с салом?! – скривился Игорь.
– Эээ, такой цимус! – Арнис поднес к губам троеперстие и звучно чмокнул.
… Через два дня летчик-испытатель подполковник Игорь Меркутов прибыл на службу, в летно-испытательную часть.
– Завтра пригонят новые «этажерки», – начал брифинг полковник Арнис Скуя. – В ходе испытаний проверяем их на устойчивость, управляемость и маневренность. Режимы работы бортового комплекса по воздушным и наземным целям пока не трогаем. А пока отрабатываем все эти действия на предполетном тренажере. Вопросы есть? Вопросов нет. Выполнять! Подполковник Меркутов – остаться.
