Алхазур с Русланом забежали за забор и принялись отстреливаться от толпы, которая в несколько секунд сломала створы и вбежала во двор. Братьев подняли на вилы, это было чудовищное зрелище, тела вайнахов в судорогах трепыхались на нескольких остриях. Жуткая картина мести не остановила разъярённых местных казахов. Они рыскали по двору в поисках пятого брата…
На крыльце на коленях стояла мать чеченцев, она подняла вверх руки и умоляла остановиться. Её взяли за руки и вынесли со двора на улицу к убитым Вахе и Джамалу. В живых оставался только один из братьев Абдулазиз. В сараях его не было, а это означало, что он спрятался от казахов в доме. Местные традиции не разрешали входить в чужой дом без приглашения, иначе быть беде…
Толпа звала вайнаха, чтобы он вышел… Но тот от испуга забился под кровать и только что-то невнятное мычал, от былой смелости ничего не осталось…
Дом горел. Дым и огонь можно было видеть со всех концов аула. Около сгоревшего дома на коленях стояла, кричащая от боли мать, и лежало четыре тела растерзанных горцев…
Пахло полынью и гарью. Ветер гонял коричневую пыль по единственной дороге Кумкинашата. Звуки стонущих, лопающих от жары камней растворяли тишину…
13 дуплет
Циркачка
«Какой тяжёлый ксилофон, может быть, из-за него я не расту», – думала Тоня, держа инструмент на голове. В тринадцать лет потерять работу в цирке для девочки было большой трагедией и всё потому, что безвременно ушёл из жизни её главный партнёр, отец. А без него все номера, как пыль, рассыпались. Директору цирка не хотелось содержать подростка, и он указал ей на дверь, не спросив, что делать в этом огромном жестоком мире человеку, у которого жильём был балаган, и средства на существование можно было заработать только изнурительными тренировками и выступлениями на манеже…
Приютила бабка. С одной стороны добрая, раз подобрала девчушку с улицы, с другой стороны вечно ворчащая: «От тебя никакой пользы, только грязь и лишний рот»
Решила Тоня пойти учиться в актёрскую мастерскую. Вступительные экзамены нужно было сдавать перед комиссией. Три уставших человека сидели за длинным тёмно-коричневым столом. Видимо, им смотрины будущих звёзд театральных подмостков и экранов не очень нравились. Они курили папиросы и нервно вздрагивали от появления каждого нового соискателя. Футуристы и эксцентрики, безжалостные разрушители всего старого и не понимающие ничего в театральном искусстве, показывали то, что к сцене не имело никакого отношения. Экзаменаторы не выдерживали и, вскакивая со своих мест, выгоняли псевдо-артистов.
Тоня видела выбегающих из зала молодых людей истерично размахивающих руками и похабно ругающих всех деятелей искусства в лице членов комиссии. Она тихонечко протиснулась в дверь:
– Очередная, как зовут, сколько лет, стаж работы? – вопросительно уставился председатель на маленькую не погодам девочку.
– Антонина, пятнадцать, двенадцать, – стараясь, как можно точнее ответить на вопросы, произнесла будущая актриса.
– Что пятнадцать, что двенадцать?
– Мне пятнадцать лет, а стаж работы двенадцать… Я в цирке служила, вместе с отцом…
– Ну, показывайте, что вы нам приготовили… – зевая и не видя таланта в девчушке, произнёс экзаменатор…
Тоня начала. Сначала она показала трюки, вращалась колесом, прыгала кульбиты, сальто. Потом разыграла несколько весёлых сценок. Члены комиссии истерично смеялись, подкидывая новые вводные. Девушка тут же их подхватывала и, придумывая на ходу истории, импровизируя и гримасничая, играла, вовлекая в свою игру строгих экзаменаторов. Пролетело два часа, а прощаться не хотелось…
