Клубничный чизкейк у Адри с собой. На коробочку десерта и такси до этого места пришлось потратить все, что с утра оставила Аманда. Эта мысль отзывается в ней злостью и горючим раздражением на себя. Почему она продолжает сюда приходить и потакает этим прихотям?
Адри пихает водителю мятую купюру и направляется к воротам.
Она проходила здесь уже десятки раз, но еще ни разу не пыталась принести десерт.
На входе грузный мужчина оценивает ее с головы до ног. Очередная унизительная процедура. Кивнув тяжелым подбородком, он пропускает Адри, и буквально кожей она ощущает на себе его липкий, пронзительный взгляд. Стараясь игнорировать скверную сальность чужого внимания, Роудс проходит дальше. Протягивая документы следующему мужчине, она одаривает его кислой улыбкой. В этих стенах нет места гостеприимству, и Адрия не помнит, чтобы задолжала кому-то свое радушие, но у нее есть цель, а если есть цель, приходится постараться.
Под строгим надзором еще одного сотрудника она складывает свои вещи в пластиковый контейнер. Коробочка с чизкейком остается в стороне, и мужчина хмуро кивает на нее, взглядом спрашивая: «Что это?»
– Это чизкейк, можете проверить. – Адри пытается заставить себя мило улыбнуться, но выходит скверно. Не улыбки решают здесь все – только правила.
– Нельзя, в контейнер.
– Это чертов клубничный чизкейк! – Она в секунду срывается с показного смирения в раздражительность и злость. За мгновение лопаются все тонкие ниточки, которые заставляют ее сохранять эмоциональное равновесие. Тонкое полотно выдуманного спокойствия расходится, обнажая не просто предупредительный оскал «не приближайтесь», а глубокую обиду в обертке из жестких слов.
Охранник беспрекословно кивает на контейнер. С ним это не обсуждается, или она сделала что-то неправильно. Нужно было улыбаться.
Она хмурится, пихая коробочку в контейнер и обнажая верхний ряд зубов в кривом оскале. Пусть сожрет его сам и подавится. Что за дурацкие правила?!
– Идиот, – шипит она, проходя дальше, неуверенная, чего хочет больше – чтобы мужчина не услышал ее или чтобы ее слова все же достигли адресата.
Проклятый чизкейк. Проклятое место. Проклятый повод явиться сюда с этим проклятым чизкейком.
Подняв мутные серые глаза на женщину, которая садится напротив, Адри смаргивает и быстро отводит взгляд:
– Привет, мам.
Мать очаровательно улыбается, протягивая теплую ладонь к лицу Адри. Адри не отстраняется, позволяя мягкому прикосновению случиться. Непривычно, странно, может быть, даже приятно.
Но стоит Дебре Гарднер раскрыть рот, как пощечина реальности больно бьет по лицу:
– Милая, неужели не получилось?
Чертов чизкейк.
Адри вмиг чувствует себя глупо – в очередной раз собственная мать ее одурила. Первое, что она ждала увидеть за этим столом в мрачной комнате для свиданий окружной тюрьмы штата Индиана, – клубничный чизкейк. Вовсе не дочь. Ничего нового. Они ведь это уже проходили, на что она надеялась?
Дебра не понимает собственной оплошности, не понимает, что оступается всю жизнь, и продолжает гнуть свою линию:
– Боже, как можно быть такими снобами! – произносит мать, встряхивая темными прядями и широко хлопая глазами, которые, к сожалению Адри, так похожи на ее собственные.
В их внешности слишком много общего, и единственное, чем Адрии удается исправить это мучительное сходство, – осветлить до неестественной желтизны волосы, чтобы не видеть в отражении зеркала мать. Но она знает, что это не поможет, – Адрия становится второй копией Дебры, только повадки более замкнутые, взгляд жестче. Это то, что подарили ей родители.
