Понимая, что уповать на зрение нет никакого смысла, я в большей степени полагался на слух. Аккуратно прошёл дальше, перебрался через завал из досок и оказался на пороге поселения. Прямая улица уходила к вершине холма и постепенно терялась из вида. Всё вокруг заросло травой. Не так как на поле, но тоже очень сильно, зелени вокруг едва ли не по колено. Каждый цветок, каждый куст или деревце были похожи на знакомые мне растения, но в то же время зримо от них отличались.
Жилые дома были давно брошены. Двух и трёхэтажные терема смотрели на меня чёрными провалами окон, обрамлённые распахнутыми настежь ставнями. Местная архитектура была вполне человеческой и в то же время необыкновенно странной, как если бы старорусские дома объединили с готическими постройками средневековья. Углы домов темнели вырезанными прямо в дереве письменами. Знакомые, русские буквы были исковерканы острыми, рублеными чертами без единого плавного изгиба. Всмотревшись в одну из надписей, я не смог понять смысла и значения слов, ибо половина букв была закрыта наросшим поверх мхом, а уцелевшие терялись в тенях.
Смеркалось быстро, у меня оставалось мало времени. Я оставил свой посох внизу, а сам пробрался в чёрный проём надвратной башни. Внутри было слишком узко и тесно. Длинная палка в таких условиях ничем бы мне не помогла.
В башне пахло сыростью и было темно, но ступени, ведущие вверх вдоль стен, я различал хорошо. Быстро добрался почти до самой вершины. Напряженный, словно натянутая тетива, я оказался на пороге квадратного помещения-комнаты, в которое падал свет из трёх узких бойниц и сразу нескольких проёмов – двух, выходящих на стену, и квадратного лючка, ведущего на плоскую верхнюю площадку. Несмотря на общую открытость помещения, здесь почему-то пахло пылью. Вечерний скупой свет оставлял углы тёмными и намекал, что вскоре исчезнет вовсе.
Лестница словно специально была сделана такой узкой, чтобы на ней не могли разминуться несколько человек. А вот верхняя, надвратная часть сложенной из брёвен башни, была широка и просторна. Здесь я обнаружил жёлоб, уходящий в дыру между вратами, и оббитый металлом участок пола, полный пепла и углей. Огромный котёл, весь в потёках застывшей смолы, тоже был здесь, буквально прикованный к длинной горизонтальной ручке, что в свою очередь опиралась на специальные «ноги», прикрученные к полу.
Значит, отсюда на головы врагам лили смолу, наклоняя этот здоровенный чан… А это у нас что?
Кровь, её я навидался вдоволь. Свежей, жидкой, горячей, свернувшейся до состояния желе и облепленной мухами, пропитавшей тряпки или схватившейся колом на волосах. Помнил я и отметины, оставляемые кровью на самых разных поверхностях. Тут, внутри помещения, всё было в старых, тёмных пятнах, впитавшихся в дерево. Не осталось ни запаха, ни останков, но пятна… Они были повсюду. На перекладинах вертикальной лестницы, на стенах и на полу, особенно на полу.
Жаль, что я не был специалистом и не мог определить по этим отметинам давность произошедшей трагедии. Умей я больше, оставшиеся следы могли бы о многом поведать. Но поднялся я сюда вовсе не за этим…
Надвратная башня была верхней точкой на местности; подойдя к бойнице, выходящей на внутреннюю сторону стены, я увидел раскинувшееся на холме поселение. Вся та часть домов, что находилась по левую руку от меня, выгорела; и теперь о ней напоминали лишь обгоревшие балки и доски, торчащие из буйно разросшейся травы. Странно, что пожар не прошёлся по остальным деревянным постройкам. Был кем-то потушен?.. С учётом того, что пламя охватило десятки домов и пожар распространился на треть поселения, вряд ли. Слишком много дерева и слишком древняя тут эпоха, чтобы подобное было возможно.
