– В самый раз, Ваше Величество, – расплылся в доброжелательной улыбке Бецкой. – Шаль приметная, зеленая, пушистая, сами изволите говорить, ни у кого такой больше нет. Если кто и приметил даму, из ваших покоев выходящую, на шаль эту глядел, потому как диво дивное. Помните, Андрей Иванович Ушаков[15] рассказывал, как люди, у которых кошелек, скажем, на базаре стащили или товар какой из лавки исхитили, воров описывают? Один заметил бородищу по пояс, другой повязку на глазу, третий костыль… Такие приметы первым делом в глаза бросаются, а начинаешь расспрашивать, какой был нос, какие глаза… никто ничего не помнит.
– К тому же шаль ваша любимая, если бы вы не приказали любыми средствами, я бы, право, не осмелилась взять. Позвольте на ваши плечики теперь накинуть. Чувствуете, сколько она тепла-то в себя вобрала! С такой шалью шубы зимой не потребуется.
– Все правильно сделали. Молодцы. Что же теперь, Алеша, всем вместе возвернуться? Боязно мне, как бы Марию Семеновну после этой прогулки не лихорадило.
Разумовский задумался.
– Лучше бы, конечно, чтобы вы теперь вместе с Иваном Ивановичем вернулись да в покои свои прошли, ибо у меня дело неотложное недалеко отсюда. Если желаете, могу Марию Семеновну с собой забрать, но это еще часа три в карете трястись. Так что луче вы, матушка, вместе с нею поезжайте. Вряд ли кто мог углядеть, сколько женщин уехало, а отсутствие статс-дамы все равно в глаза бросится. Тем более, что на этот раз с вами ни Анны Карловны[16], ни Анны Васильевны нет, а одна Шувалова их не заменит.
– Чтобы испортить настроение, мне и одной Екатерины Ивановны[17] с лихвой хватает. Мало того, что по природе своей мегера, каких поискать, так Александр Иванович, черт лысый, еще перца задает, за каждой юбкой, прости господи, волочится, а Екатерина Ивановна потом на моих девушках гнев срывает. Хорошо хоть дочку догадались не столь нервенную родить. Года через два получит фрейлинский шифр. А вот Анну Васильевну, по всему видно, обратно во дворец уже не заманим, семья ей дороже всего на свете. А жаль!
– Так ведь вы говорили, что Анна Васильевна вам лично рекомендовала… – Разумовский вовремя закрыл рот.
– Не лично, а письмом. Лично я ее, сердешную, почитай год не видела. Ну, может, теперь, коли уж приехала племянницу искать, так заедет. В былые-то годы уж какими подругами были.
– Вы можете через главный вход пройти, а я через отдельный, по той же тропинке. Теперь уже лицо можно не прятать, – затараторила Чоглокова. – Иван Иванович правильно говорит, в темноте никто ничего, кроме шали, заметить не мог.
– Ну, с Богом. – Елизавета повернулась к Разумовскому и вдруг, не стесняясь, нежно прильнула к нему. – Будь осторожен, Алешенька. Не знаю, как у тебя сложится с Ушаковым, но если старик ничем помочь не сможет, послушай доброго совета – поговори с Александром Ивановичем Шуваловым[18]. Не знаю, какая кошка между вами пробежала, но Александр Иванович первый помощник Ушакова, его ученик. Кроме того, Андрей Иванович хоть и крепок, но весьма уже в летах, коли для расследования этого проклятущего выпадет ему в холодном схороне сидеть, в карете трястись, драться да догонять, так я бы лучше поберегла его, зато Александр Иванович…
– Справимся, не беспокойся.
Какое-то время они стояли, нежно прижавшись друг к другу, Алексей Григорьевич рассеянно поглаживал зеленый пух шали.
