Шея. Серёга. Телефон.
– Так, – сказал Демьян. Два-ноль. Переговоры проводить нужно с позиции силы. А что может быть сильнее, чем справедливые требования? – Ещё вот что. Где у вас тут душ? Что это за тюремная камера у меня, вообще? Хоть бы кресло дали. Не знаю… Невозможно ведь здесь.
– Душ будет после сеанса, – сказал Генрих Рихардович.
– Давайте перед, – сказал Демьян, ощущая захватывающий с головой азарт, тот самый, который заставляет удваивать ставки.
Герхард Рихардович черкнул в блокноте, едва заметно улыбнулся.
– А ты настойчивый парень, – сказал он. – Своего не упустишь.
Шея. Серёга. Телефон. Душ.
– И кресло, – сказал Демьян. Счёт приобретал разгромный вид, можно было бы и притормозить, но остановить себя он уже не мог; хотелось всего и сразу, хотелось прямо-таки нагнуть врача, показать ему, что хоть он, Демьян, и сидит тут по его воле, но не сдался, и более того: сам управляет своими обстоятельствами. – Как тут вообще у вас? Ни окон, ни мебели. А таблетки? Чем меня кормите?
Шея. Серёга. Телефон. Душ. Кресло.
– Никакой фармы, – сказал врач. – У нас тут психотерапевтическая лаборатория. Мы ведь проводим исследования. Для этого не требуется медикаментозная терапия.
Отлично. Пошли оправдания. Так. Теперь бы не перегнуть. Зафиксировать победу. Пока он получил только обещания. И хотя им можно верить, – ведь их даёт заместитель главврача – но неплохо бы получить хоть что-то прямо сейчас. Информацию, например.
– Не могу сконцентрироваться. Всё плывёт. Отупел я тут у вас.
– Очень хорошо, что ты об этом заговорил. Я ведь, собственно, за этим и пришёл. Оценить состояние перед экстракцией. Поговорить о снах. Снится что-нибудь?
– Нет, – сказал Демьян. – Не помню. А что за исследования-то?
– Хочешь обсудить это? – спросил Герхард Рихардович, и посмотрел на часы.
– Хочу, – напористо сказал Демьян.
Шея. Серёга. Телефон. Душ. Кресло. Таблетки. Шея. Серёга. Телефон. Душ. Кресло. Таблетки.
– Отчего нет, – в очередной раз прогнулся Герхард Рихардович. – Лучший способ структурировать информацию – объяснить её другому. Но, видишь ли, нужно держать в голове, что многие составляющие нашей технологии, о которой ты хочешь узнать, секретны. Они даже не закрыты ещё патентами. А это большие деньги. Очень большие. Даже само знание того, что нечто, считавшееся раньше невозможным, на самом деле уже реальность – это коммерческая тайна.
– Я никому не скажу, – пообещал Демьян, внутренне повторив за врачом: «патенты, деньги, коммерческая тайна».
– Правда? – обрадовался чему-то Герхард Рихардович. – Не скажешь?
– Нет, – сказал Демьян.
– Я тебе верю. Верю. Что ж. Давай поговорим.
И они поговорили.
***
Традиционные психоаналитические методики подразумевают скрупулёзную, многолетнюю работу с профессионалом, требуют от пациента вовлечённости, работы, чуткости, предельной откровенности, и что немаловажно – внушительного бюджета, чтобы содержать этого самого профессионала. И тем не менее, эффективность этой работы невысока. Для сколь-либо заметного результата нужны годы терапии, а в особо тяжёлых случаях речь идёт про десятилетия.
Но прогресс, как ни прискорбно, не стоит на месте.
Да здравствует нейротрансплантология.
Итак.
На нёбе у каждого человека имеются активные точки. Воздействие на них позволяет получить – при наличии соответствующего оборудования – доступ к сгруппированным цепочкам нейроузлов, накапливающих воспоминания. Это если говорить очень упрощённо. Нейроны, на самом деле, не локализованы в каком-то одном месте, они распределены в головном – и частично спинном – мозге, а также в нервных узлах тела, но активные точки на нёбе служат чем-то вроде интерфейса для подключения ко всем имеющимся у человека воспоминаниям. И когнитивным. И психосоматическим.
