Похоже, он был здесь не второй день. И не третий. Тринадцатая экзекуция… инквизиция… как они это называют? В общем, тринадцатое обследование. Если два обследования в сутки, – да кто вообще это может проверить? – то половину срока он уже отсидел.
Отпускать его врач, как видно, не собирается. И все обещания его… Все они ничего не стоят. Жаль, поздно он понял. Нужно было взять его за шкирку, и…
Но.
Если они стирают его память, – а они это умеют – то все планы не имеют никакого смысла. Те редкие проблески понимания, которые, видимо, случались у него здесь, сразу исчезали после этих самых «обследований».
Он здесь – в тюрьме, и большую часть времени даже не осознаёт этого.
Его обманули.
Этот врач… Придёт в следующий раз, и будет всё так же кривляться, изображая нормальный разговор… Врать в лицо. Сколько раз они говорили об одном и том же?
«Обещаешь не рассказывать?».
«Коммерческая тайна!».
«Напомни мне!».
Твари. Суки.
Ярость жарко пыхнула у него в груди, заставив снова подняться.
Они ответят. Ответят.
Он не простит. Не забудет.
Нужно в следующий раз заклинчевать его, схватить, сорвать эти тёмные его очки, чтобы не мог слепить… и выйти вместе с ним, да! Вот так, прямо захватить его, приставить к шее что-нибудь острое, и выйти.
Но только если он об этом вспомнит. Если не будет сидеть, как болванчик, повторяя из раза в раз одни и те же реплики. Задавать старые вопросы. На которые уже десятки раз получал одинаковые ответы.
А этот… Слушает… Смешно ему, наверное…
Твари! Суки.
Он выберется. Выберется, а потом достанет их – и Герхарда Рихардовича, и весь персонал этой шарашки. Всех. Приведёт сюда прессу, ментов, депутатов, чёрта лысого, но отомстит.
А потом заберёт всё, что они тут напридумывали. Заставит объяснить. Разложить всё по полочкам.
И возьмёт всё себе.
Продаст кому побогаче; такие найдутся.
Вылезет наконец из вечных этих долгов.
Найдёт ботанов и качков. Того, которого хотел ударить ручкой, да только пластиковый помешал. Найдёт и окунёт в ванну. Для начала. Пусть поплавают.
Все!
Все они получат. Каждый – своё.
Однако для начала отсюда нужно выбраться.
Демьян встал, ещё не особенно понимая, что же ему нужно сделать: наверное, пройтись по стенам в поисках дверного проёма, и попробовать как-то отжать дверь, найти уязвимое место… хоть что-нибудь… сделать, начать делать, вот прямо сейчас, не теряя ни секунды, не сидеть и не ждать, но тут раздалось мелодичное пощёлкивание, словно в гости к нему пыталась заглянуть настойчивая саранча; рот его мгновенно наполнился слюной.
От неожиданности он не успел плотно сжать губы и одна тонкая струйка выбралась к нему на щеку, скользнула по колкой щетине.
На секунду его парализовал ужас: древний, непредставимый; тот, который существовал ещё до эпохи, когда природа извернулась и придумала разум.
Не понимая, что происходит, Демьян завертел головой; тут в стене снова открылся проём, но уже на самом верху, под потолком, и откинувшийся фрагмент образовал нечто вроде полочки. Там случилась какая-то возня, мелькание теней, лёгкое позвякивание, и через секунду стали видны тарелка и стакан.
Тарелка и стакан.
Тарелка.
И.
Стакан.
Они так кормили его.
Демьян тут же подпрыгнул, пытаясь увидеть, что же там, снаружи, но ничего, кроме однотонного потолка видно ему не было; схватившись за голову прошагал он от стены к стене, потом снова, потом подступил к полке и с силой толкнул её вверх. Обратно. Она хлопнула. Звука упавшей посуды он не услышал.
