У Хокера был друг-литератор по фамилии Холланден. Еще в Нью-Йорке он выразил желание провести лето в «Хемлок Инн».
– Не желаю видеть, как мир движется вперед, – заявил он, – поживу-ка я лучше немного в Салливане[1].
Утром Хокер взял все необходимое для занятий живописью, вышел из дома и отправился блуждать по полям. Побродив достаточно долго, чтобы убедить себя в полном отсутствии желания направлять стопы в пансионат, он в аккурат туда их и направил. Было лишь девять часов утра, и молодой человек прекрасно понимал, что повидаться с Холланденом раньше одиннадцати нечего и надеяться, потому как друг только с чужих слов узнавал, что солнце уже встало и за окном стоит далеко не раннее утро.
Молодой художник расположился на краю зеленеющего поля, на которое отбрасывали оливковые тени деревья. Над ним нависало бледно-голубое, как на китайском сервизе, небо, усеянное небольшими разнокалиберными облаками. Но вся эта красота служила Хокеру лишь прикрытием, чтобы внушить стороннему наблюдателю мысль о том, будто он усердно делает наброски сосен на том самом холме, где сиял красными дверьми «Хемлок Инн».
Наконец пейзаж своим появлением оживил молодой человек в белом фланелевом костюме.
– Привет, Холли, отойди в сторону, не нарушай гармонию цвета, – махнул ему кистью Хокер.
Услышав, что его окликнули, владелец белого костюма опасливо опустил глаза и посмотрел себе под ноги. Потом широко улыбнулся и подошел ближе:
– Кого я вижу? Хокер! Здравствуй, старина!
Он присел на большой камень и принялся вглядываться в сосны на холсте Хокера, то и дело переводя взгляд с изображения на оригинал.
– Слушай, – вдруг произнес он, – почему бы тебе не жениться на мисс Фэнхолл?
Хокер сжимал в зубах кисть, но после этих слов тут же выхватил ее и спросил:
– Жениться на мисс Фэнхолл? На какой еще мисс Фэнхолл, черт бы тебя побрал?
Холланден обхватил руками коленку и задумчиво отвел в сторону глаза:
– Эх ты, это такая девушка…
– Что ты говоришь?
– Да-да. Она приехала накануне вечером вместе со свояченицей и небольшим выводком юных Фэнхоллов. Я так полагаю, их там штук шесть.
– Двое, – возразил Хокер, – мальчик и девочка.
– Откуда тебе… Ах да, ты, вероятно, с ними ехал. Ну конечно. Стало быть, ты ее видел.
– Так это была она? – равнодушно спросил Хокер.
– Это была она? – возмущенно передразнил его Холланден. – А то кто же!
– Вот оно что, – ответил Хокер.
Холланден вновь погрузился в размышления.
– У нее много денег, – сказал он, – просто куры не клюют. И на мой взгляд, она достаточно глупа, чтобы проникнуться к тебе симпатией, особенно с учетом твоего звания художника. Весьма зажиточная, хотя и не кичащаяся своим состоянием семья. Для тебя это было бы просто здорово. Думаю – да нет, что там, я совершенно уверен! – что она и правда достаточно глупа, чтобы проникнуться к тебе симпатией. И если бы ты не был таким безнадежным болваном…
– Холли, помолчи, сделай милость, – сказал художник.
На какое-то время Холланден действительно умолк, как его просили, но потом заговорил опять:
– Даже не догадываюсь, зачем они сюда приехали. Должно быть, у свояченицы слабое здоровье. Что-то в этом роде. Она…
– О господи! – воскликнул Хокер. – Тебе что, больше поговорить не о чем?
– Стало быть, ты ее видел, да? – спросил Холланден. – Чего же тогда ожидать от такого человека, как я? Если уж ты, старая дубина…
– Было темно, – запротестовал художник.
