Тянуть не стали, и на ночном брифинге нам поставили задачу навестить кишлак, из которого вчера приехал тот самый джип, что обстрелял нашу базу. Минимум нужно было попытаться распросить местных, знают ли они, кто это такие были и откуда, а затем действовать по обстоятельствам. Шансы на успех были высокие. Все-таки вряд ли мусульмане будут выгораживать русских.
Через полчаса после брифинга, колонна вышла за пределы базы. На душе у Олеся было какое-то странное чувство. Не страха, нет, обреченности какой-то. Это – когда знаешь, что должно случиться что-то плохое, но сделать ничего не можешь. Причем случиться должно, слава богу, не с тобой. Ну, как во сне, когда на твоих глазах здоровый самосвал несется на твоего хорошего знакомого, ты протягиваешь к нему руку, чтобы выдернуть, пытаешься сделать шаг, а ноги увязли в неожиданно мягком асфальте.
Всю дорогу Штепа всматривался в темноту, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть. Несколько раз опускал окуляр и включал режим ночного видения, но за зеленой пеленой тоже ничего.
Доехали неожиданно быстро. У поворота с трассы на аул стоял изрешеченный минивэн «Тойота», на которых теперь возят свои многочисленные семейства уважаемые люди в любой диаспоре. Даже в ночи можно было рассмотреть темнеющие с обоих его бортов огромные лужи крови. Чуть дальше на обочине колонну поджидало подразделение территориальной полиции. Это были кабардинцы и ехали украинцы в их родовое село Хуштосырт, раньше носившее русское название Александровка. Кавказцы хотели было пристроиться в хвост, но комбат взял пример с американцев и приказал кабардинцам встать в голову колонны. Их же потрепанный «Хаммер» отправили в головной дозор – все фугасы теперь его. Если они не радиоуправляемые конечно. Хотя с этим вроде бы все должно быть в порядке. HSMDS (Handheld Standoff Mine Detection System) исправно сканировала окрестности.
Не доехав примерно на пол клика до аула, остановились и расположили технику в шахматном порядке, сами выстроились в таком же. Вперед ушли разведчики. Два облета беспилотников не выявили никакой активности ни в населенном пункте, ни вокруг него. Даже собак не было. Первый лейтенант Цоротько еще раз проинструктировал необстрелянных новичков. Штепа слушал его в пол уха, всматриваясь в экран планшетника, на котором раз за разом прокручивал запись с беспилотников. Не нравилась ему эта мертвая пустота.
Разведчики тоже вернулись ни с чем. После этого платун Штепы разбился на сквады и охватил аул с северо-запада в полукольцо. С юго-востока тоже самое сделал второй платун, а еще два образовали второе внешнее кольцо. Так из Хуштосырта никто не проскочит.
Прочесали аул вдоль и поперек два раза. Пусто. И тут один из осмелевших кабардинских «территориалов» нырнул куда-то в сарай и словно под землю в нем провалился.
Парни едва не перекрестились. Оказывается, под землю джигит и нырнул. Дмитро Кардаш, шапочно знакомый Штепе снайпер из второго платуна, заметил за разворошенным стогом соломы на половину, сдвинутую деревянную крышку люка, из-под которой раздавались радостные возгласы на незнакомом языке.
Оказывается, все жители аула укрылись в самодельных схронах. В этом сарае пряталась семья того самого «территориала». Если бы не кабардинские полицейские, украинцы так бы развернулись и уехали отсюда не солоно хлебавши. Кавказцы, еще в начале десятых годов, когда начали осваивать эти земли, дополнили архитектуру местных домов такими сооружениями как «зиндан» и схрон. И то, и другое было в каждом дворе и под каждым сараем. Сеть подземных сооружений за десятилетие разрослась, и теперь, например, из этого сарая запросто можно попасть на окраину аула. Почувствовал опасность, нырнул и был таков.
