Третья опора. Как рынки и государство пренебрегают сообществом - страница 19

Апатия была очевидна и в другом. В селе не было организованных добровольных благотворительных организаций. В ветхом женском монастыре неподалеку от деревни был приют для маленьких девочек, но, несмотря на то что в приюте находились девочки из местных семей, «ни один из множества полубезработных каменщиков ни дня не уделил его восстановлению»[27]. Дети жили впроголодь, но «ни один из крестьян или землевладельцев ни разу не пожертвовал им поросенка»[28].

Ближайшая больница находилась в пяти часах езды на машине, и немногие жители деревни могли позволить себе поездку. Не было организованных усилий для того, чтобы добиться устройства больницы поблизости, хотя сельские жители годами жаловались на отсутствие доступа к медицинским учреждениям. Временные меры по улучшению доступа к образованию и медицинскому обслуживанию, такие как изменение расписания автобуса для перевозки деревенских детей в школы в других местах или финансирование машины скорой помощи для доставки в неотложных случаях заболевших в больницу, просто не рассматривались.

Работающее сообщество потребовало бы от местных властей улучшения общественных служб, а если бы к ним не прислушались, то волонтеры решили бы эту задачу своими силами. Хотя у Монтеграно был избранный мэр и совет, без одобрения префекта, чиновника из Потенцы, ближайшего крупного города, нельзя было «купить даже пепельницу в мэрию»[29]. Точно так же директор школы напрямую подчинялся Потенце, общественные работы не входили в сферу компетенции местного самоуправления, а полиция находилась в подчинении Министерства юстиции в Риме. Слишком мало важных решений принималось на месте, это та проблема, которую мы обсудим позже в книге, но при всем этом сельские жители даже не пытались влиять на них.

Проблема в Монтеграно, как утверждает Бэнфилд, заключалась в крайнем недоверии между сельскими жителями, их беспокойстве по поводу утраты относительного социального положения, если бы они помогли кому-то еще улучшить свою участь, и их разъедающей зависти к тем, кто преуспел. При таком отношении любой, кто предпринимал вдохновляемое общественной сознательностью действие, чувствовал, что он понес полные издержки действия, что он, вероятно, сможет воспользоваться лишь небольшой частью общественных выгод и не получит никакого признания от других, которые будут пользоваться результатами его труда. Как объяснил один учитель, мало того что общественное сознание было совершенно неразвито, так многие еще всеми силами хотели помешать другим продвинуться вперед[30]. Такая общественная апатия объясняет, почему добровольные усилия по оказанию общественных услуг – например, ремонт монастыря каменщиками – попросту не возникали.

Существует множество причин, по которым такие установки существуют в сообществах. Когда экономические возможности очень ограничены, экономическая деятельность может рассматриваться как игра с нулевой суммой – если вы оказываетесь в выигрыше, это значит, что я оказался в проигрыше. Проблема усугубляется тогда, когда семьи подвергаются риску ухудшения социального статуса, от едва самодостаточного, но все еще достойного уважения до «плачевного», когда зависят от других для снискания средств к существованию. При небольших сбережениях и скудном имуществе многих крестьян от голодной зимы отделял один лишь град или случившаяся некстати смерть одной свиньи. Хотя семьи были готовы помочь друг другу в преодолении временных невзгод, для большего участия в жизни сообщества требовалась определенная уверенность в своем экономическом положении, которой у них просто не было. Из-за сложной экономической ситуации сельские жители уделяли основное внимание обеспечению своих ближайших родственников, а не поддержанию более широкого гражданского духа.