Три ада русских царей - страница 15

Итак, столкновение с верхушкой московской знати, которая ненавидела Годунова как выскочку, закончилось в его пользу и довольно легко (без особых репрессий и крови). Причем Годунов имел нравственную фору: он оборонялся, нападали на него, вели интригу другие (враги). И он проявил великодушие: людей ссылали и казнили по розыску и суду. Формально злобы на регента не должно было иметь: «разборки» велись в правовом поле (в соответствии с законами времени).

Из указанного дела с челобитной Борис Годунов извлек еще одну пользу: поставить в Москве и в государстве патриарха – первого русского патриарха, главу православной российской церкви.

Впрочем, и здесь все было обставлено деликатно и подобающе высокому назначению.

В статейном списке Посольского приказа появилась запись о том, что царь Федор Иоаннович вместе с супругой и посоветовавшись с боярами порешил о необходимости учреждения в России патриаршества, но… так, чтобы Константинопольский патриарх Иеремия не стал патриархом Московским.

Почему? Это вопрос серьезный и политический, хотя с виду чисто вроде бы церковный и канонический. Это с виду.

Суть же вопроса состояла в том, что идеал единого православного государства вел к единению власти светской (царской) и церковной (патриаршей). Монарх и патриарх – их тесная связь и поддержка друг друга – залог сильного централизованного государства.

Иван Грозный, ставший первым русским царем, не успел или не сумел осуществить этот идеал: на царский престол венчал монархов Византийский (Царьградский) патриарх. Именно так и было в 1561 г., когда утверждался за московским великим князем титул царя и константинопольский патриарх Иеремия напомнил в своей грамоте, присланной Ивану IV, что венчание на царство царей есть исключительное право только двух патриархов христианских: римского и константинопольского. Римский патриарх стал католиком и папой. Значит оставался один – Константинопольский. Но Москва подчиняться ему не хотела.

И вдруг Константинопольский (Вселенский) патриарх в 1588 г. появляется в России. Ждали послов и грамот, так как с патриаршим двором связывались по дипломатическим каналам, закидывали, образно говоря, удочку.

В Константинополе наживку с удовольствием скушали и желали получать подарки московские и дальше, но вот исполнить пожелание московского государя иметь своего патриарха не торопились. Да к тому же решили посмотреть на царство Московское глазами первого лица духовного – патриарха Константинопольского.

А в Москве же очень хотели знать, каким образом на патриаршем престоле оказался Иеремия. Это было в духе тогдашней Москвы – во всем видеть козни и злой умысел – это была печать печальной эпохи Иоанна Грозного.

И тем не менее встретили Вселенского патриарха тоже по русскому обычаю – гостеприимно, с большим почетом и подарками. Но были обескуражены тем, что не привез глава Вселенской православной церкви разрешение на введение патриаршества в Российском царстве, он привез новости и просьбы новых милостей для своей церкви.

В начале января 1589 г. регент Борис Годунов и думский дьяк А. Я. Щелканов нанесли визит Иеремии на его подворье, которое было отведено в Москве, и объявили о воле царя – держать совет о поставлении русского патриарха.

Иеремия и здесь говорил, что он «не уполномочен епископами и что это было беззаконно».

И он был прав: решение о новом патриархе мог принять только Вселенский Синод, так и были установлены существовавшие к этому времени патриархи: Александрийский, Антиохийский, Иерусалимский и Константинопольский, который считался главенствующим (или первым в табели о рангах).