Три ада русских царей - страница 21

Очень трудно судить по прошествии пяти веков, с вершин совершенно другой культуры и демократии о своих предшественниках, тем более правителях, да еще в царском ранге. Летописных портретов и характеристик, т. е. прямых свидетельств современников, остались крохи. Да и они судили обо всем глядя со своей колокольни. А мы судим глядя со своей. А они очень разные, эти колокольни.

Вот ведь и все историки XIX века и XX столетия ссылаются, как правило, на исследования трех человек: Карамзина, Соловьева, Ключевского. Карамзин – официальный историограф, проделавший, безусловно, колоссальный труд и давший нам возможность иметь представление о прошлом государстве, которое исторически является нашей Родиной. Он первый, остальные цитируют его.

Наверное, права мадам Stael (г-жа де Сталь), сказавшая: «История почти всегда приписывает отдельным личностям, а также правительствам, больше комбинаций, чем у них на самом деле было». А другой француз (историк), Марк Блок, полагает так: «В оценках прошлого мы часто очень скованы; кто знает, может быть, мы судим о нем по совершенно второстепенным, случайно уцелевшим сочинениям, в то время как рядом были другие, более ценные…»

Нет смысла спорить с обоими публицистами: оба правы, хотя и отчасти. Можно добавить к этому, что мы всегда добавляем к оценке летописца, историка, исследователя свою оценку, свой взгляд, свое толкование событий и тем даем пищу для новых рассуждений и осмыслений.

Подтверждение мыслей, высказанных французом Блоком, мы находим у нашего знаменитого историка В. О. Ключевского в его статье «Юбилей общества истории древностей российских»[4], в которой мы встречаемся с любопытными попытками либо приукрасить историю, так сказать причесать, либо вообще устранить из нее некоторые нежелательные свидетельства.

Указом от 3 ноября 1657 г. царь Алексей Михайлович (вошедший в нашу историю под кличкой «Тишайший») повелел учредить «Записной приказ». Для чего создавалось новое учреждение? Каковыми подразумевались его функции? А функции предназначались наиважнейшие: «Записывать степени и грани царственные с великого государя Федора Иоанновича».

Значит, после так называемой Степенной книги, которую вели при Иване IV, история нашего государства прерывалась? Нет, конечно, известен «Временник» дьяка Ивана Тимофеева, который начинал его в период опричнины, а заканчивал временами Бориса Годунова.

Келарь Авраамий Палицын оставил свои записки о Смутном времени.

Но любопытно, что достать эти памятники истории дьяку Кудрявцеву, который возглавил новый Приказ не удалось за два года службы. Он обращался в другие Приказы, изучал случайные Хронографы и другие рукописи. Однако к моменту передачи дел преемнику в Приказе не имелось даже Семейной книги времен Иоанна Грозного (а всего-то прошло 80 лет). Сметливый Кудрявцев – дьяк – так и не увеличил собрание важных исторических документов, хотя и пытался искать Степенные и летописные книги в архиерейских домах и монастырях.

Это что, неумение работать с архивами? Неудачи? Или просто история не готова была выдавать свои тайны и не пускала в них официальных историографов царя?

Ведь судя по грамоте, в которой излагалось пришествие во власть Бориса Годунова, были на Руси едкоталантливые писатели, были и правдивые летописцы.

Однако вернемся в Москву 1598 г., к ушедшему на богомолье в Новодевичий монастырь новоизбранному царю Борису Годунову.