Я провалилась в липкий дневной сон. Гул самолёта, потный шеф, Марио в гнезде макарон… Когда проснулась, был белый день. Прекрасное время – не поздно и не рано. Я встала и пошла осматривать квартиру.
Роскошь, много дерева и серебра. Старинные двери, лампы, кресла, подсвечники, картины, фарфоровые статуэтки. И несколько фотографий. Одна их них меня заинтересовала особенно – молодой, если не сказать, юный, Марио с девушкой небесной красоты. За их спинами видна полоска моря. Её голова склонилась к его плечу, он прижимает к своей груди её руку. Редкие ещё кудряшки выглядывают из-под ворота его рубахи. Идиллия. Кто эта девушка? Где? На обороте карандашом было написано имя и год – Клементина, почти тридцать лет назад! Ладно, не будем торопить события, Клементина. Я прилетела сегодня утром, и, хотя времени у меня мало, я уже успела многое – съесть тазик макарон, отоспаться… Всё разъяснится, Клементина. А пока – душ и кофе.
Кофе я сварила в ковше. Никогда не разберусь я с этими кофейничками, в которых варят кофе итальянцы. Я разбавила кофе молоком, хотела добавить корицы или ванили, но не рискнула рыться в специях Мамы. Как только я сделала глоток, дом наполнился криком и гулом. Под высокими потолками с лепниной гуляло эхо. Казалось, что я в царстве звуков и теней. В квартире по-прежнему никого не было видно, но звук нарастал. Он доносился из прихожей. Когда я была маленькая, у нас в семье сломался телевизор – он не показывал, только говорил. Ожидая мастера, мы почти месяц использовали телевизор как радио. Сейчас ситуация была аналогичной – звук был, а изображение запаздывало: от входной двери до любой комнаты здесь метров десять по прямой, и говорящие, вернее, галдящие, ещё не прошли этот путь. Судя по голосам, в квартиру вошло человек двести, ну, учитывая, что это итальянцы, может быть, пятьдесят. Гул нарастал. На меня надвигалась кричащая орда, а я по-прежнему никого не видела. Раздавались крики: «Где она? Где?» Хорошо, что я немного понимаю итальянский. Наконец, дверь распахнулась, и в кухню ворвались люди.
Семья Марио. Красивые, смуглые, молодые и старые. Они замерли на пороге в широких дверях и уставились на меня. Какие любопытные чёрные глаза! Те, кто был в задних рядах, толкали передних, толпа накатывала, как морские волны. Я вжалась в стул. Я почувствовала себя Алисой, уменьшившейся до размеров мизинца. Огромная кухня с высоким потолком давила на меня… Наконец, от тела толпы отделилась фигура Марио. Он подбежал и поднял меня на руки. Гул толпы рассыпался на пиццикато. Родственники цокали языками. Далее толпа набросилась на нас и начались яростные поздравления.
Меня в этот момент волновало только одно – как бы не облить итальянских товарищей кофе. Однако, когда мне удалось выдернуть свою руку из толпы, я увидела в ней не чашку с кофе, а бокал с вином. Что ж, так даже лучше. Толпа родственников целовала и щипала меня, стрекоча и бурля. Я отпила вина и засмеялась. Это было безумие, но чудесное! Родственники что-то говорили, рассказывали, передавали меня из рук в руки. В дверях появилась инвалидная коляска с бабушкой лет ста пятидесяти. Бабушка взяла меня за руку и что-то произнесла. Все прослезились. Марио бросился целовать бабушке руки, я обняла её. В общем безумии женщины как-то отделились от мужчин и, видимо, отправились готовить. У нас в России, чтобы накормить такую ораву, надо начинать готовить за неделю. Но здесь всё было проще. В столовой материализовался огромный стол и скатерть-самобранка, толпа галдящих мужчин уселась, стайка чирикающих женщин принесла салаты и вино, и началось…
