Клиент отлучился в комнату сына, а я бегло взглянула на его «научные» труды, но не смогла из них понять, что же именно случилось с его женой. Ясно было только одно: в моих руках находился список подозреваемых в убийстве Ксении, причем таковых было слишком много. Уже после того, как список был отпечатан, Демидов сделал шариковой ручкой пометки на полях о том, на кого мне следует обратить особое внимание. «Странный товарищ, – подумала я. – Ни слова не сказал о том, где и как была убита его жена, но подготовил эти „простыни“. И вообще, куда же он так надолго запропастился?»
Пока Демидов искал свои денежные сбережения, я стала от скуки рассматривать комнату. Арка, стенная ниша и лепнина на потолке стилизовали ее под старинную гостиную, но судя по обстановке, это была еще и спальня, и кабинет. Что ж, в двухкомнатной квартире особо не развернешься, поэтому приходится кое-что совмещать. То ли дело особняки!
Таня, спустись на землю! Этот детектив далек от твоей мечты.
– Вот деньги, – Алексей вернулся в комнату и веером разложил на столе четыре стодолларовые купюры. – Столько хватит?
– Здесь ровно на два дня работы.
– Да? – Демидов округлил глаза. Вероятно, он думал, что заплатил мне, по меньшей мере, за неделю вперед. Между нами возникла некоторая напряженность, я даже подумала о том, что сделка не состоится. – Здесь все наши сбережения, понимаете – пришлось на похороны потратиться… Хорошо, на два, так на два. Убийцу надо найти! Если понадобится еще, то я займу у кого-нибудь или продам что-нибудь. Берите!
Я не притронулась к деньгам, а опустилась в крутящееся кресло, около которого стояла, чуть развернулась и вскинула взгляд на Демидова:
– Алексей, вы еще ничего не сказали мне о том, при каких обстоятельствах была убита ваша жена.
– Разве?
– Давайте все-таки начнем с того, что вы мне расскажете – где и кто обнаружил труп, а с деньгами и с этими бумагами потом будем разбираться.
– Труп, – меланхолично повторил вдовец. – Я не могу до конца осознать, что Ксении больше нет. Какое жестокое холодное слово – «труп»…
Я могла бы сказать иначе – «тело», но суть от этого не изменилась бы. Мне, прежде всего, необходимо было знать, при каких обстоятельствах погибла Ксения.
– Неужели я вчера по телефону ничего не сказал вам? – Демидов сконфуженно почесал затылок. – Простите, я так волновался. Вот идиот! Вы совсем ничего не знаете, а я вам сразу эти списки даю. Знаете, с бумагой как-то легче общаться, вот я и постарался там все осветить. Думал, так лучше будет.
– Понимаю, что вам тяжело об этом говорить, но все-таки прошу вас рассказать мне все с самого начала.
– Да, конечно, сейчас, – клиент уселся на диван, разинул рот, но не произнес ни звука.
Затем он закрыл руками лицо, будто пытался спрятать от меня навернувшиеся на глаза слезы. Все это казалось каким-то наигранным. Пауза длилась неприлично долго, угрюмая молчаливость клиента стала меня беспокоить, и я позвала его:
– Алексей Евгеньевич, ау!
– А, да, сейчас, – Демидов попытался взять себя в руки, но сказал сдавленным голосом: – Простите, я до сих пор не могу свыкнуться с мыслью, что Ксюши больше нет. Мне непонятно, за что ее убили, у кого поднялась на нее рука? Знаете, меня, как серная кислота, разъедает изнутри болезненное чувство вины. Если бы я был рядом с ней, то, возможно, ничего бы и не случилось. Нас всего-то разделяло минут десять-пятнадцать, но Артем говорит, что нас могли бы убить обоих… Возможно, он прав.
