«Эта дама должна была бы иметь собственную главу в "Книге Позора", и если бы женский род обладал теми же правами, что и мужской, то ее имя стало бы известным во всей Мериде́е. Ведь именно она погубила герцога Ра́гнера Ра́ннора, но выпила не жизнь, а иссушила его душу. Давно имел герцог Ти́дии склонность к преступному падению. За неправедные измышления, богохульные выходки и многие жестокие деяния Лодэ́тский Дьявол и получил возмездие – такую возлюбленную, которая довершила начатое им самим падение и окончательно утянула его за собою в бездну».
11 день Трезвения, 2 год, 40 цикл лет
– Прескверный день окончается не яблоком, а конфетою, – слушая гулкий грохот грома, прошептала Маргарита и нарисовала большим пальцем крестик на груди. – Да еще такой день! Лодэния точно меня полюбит, раз встречает так скверно!
Девушка лежала в темноте на заправленной кровати, полностью одетая и готовая к незамедлительному бегству из каюты. Правда, куда бежать, она не знала. В два решетчатых оконца, то и дело озаряемых вспышками молний, швыряло капли дождя. Ветер свистел сквозь щели балконной двери, иногда завывая, иногда зловеще нашептывая. Порой он обрушивался всей своей мощью на толстое оконное стекло и неистово, мучительно задыхаясь, рвался сквозь частую решетку внутрь. Ночное небо раскалывалось с резким треском, словно в тучах взрывались громовые бочонки Лодэтского Дьявола, и Маргарита всякий раз вздрагивала, после чего цепенела от ужаса, едва веря в то, что еще жива. Кровать под ней то уходила вниз, то качалась, то круто кренилась. В оконца каюты девушка старалась не смотреть – там черные пенистые волны, исколотые и разъяренные прострелами с небес, пытались нагнать и проглотить их корабль, казавшийся таким гигантским у пристани и ставший крошечным среди разбушевавшегося моря.
Рагнер ушел на верхнюю палубу где-то с час назад, оставив с Маргаритой в каюте Айаду – та сначала бесстрашно дремала на своей подушке, но когда грохотанья небес принялись предрекать «Хлодии» сожжение еще до гибели в пучине, то собака начала жалобно скулить из угла. Маргарита сама была бы не прочь подвыть ей, но тихо лежала в алькове, на кровати, сжавшись от страха в комок, и радовалась тому, что ее ложе встроено в стену, что скамья-ларь и стол надежно прибиты к полу, а два стула Рагнер привязал веревкой к ножкам стола.
Ураган обрушился на бело-синюю трехпалубную «Хлодию», самый большой и роскошный корабль лодэтского короля, на второй день как она миновала пролив Пера между великим островом Орзения и полуостровом Тидия, как оказалась в водах Лодэнии посередине Хельхийского моря и Малой Чаши – попала в Водоворот Трех Ветров, печально известный внезапными бурями, несметным числом потопленных судов и загубленных душ.
А до этого погода благоприятствовала от самого Орифа, от сорокового дня Кротости, и не портилась до сего зарождающегося одиннадцатого дня Трезвения: попутный ветер задорно раздувал два косых белых паруса «Хлодии», летнее северное солнце жарило не хуже южного солнца Лиисема. На протяжении шести-семи дней Маргарита любовалась неприступными скалами западного побережья Тидии, что вырастали из Банэйского моря отвесными стенами, а за ними, среди облаков, вздымались призрачные ледники. Маргаритки, будто россыпи жемчуга, раскрашивали крутые возвышенности, крикливые птицы заполоняли выступы, в голубом небе парили орлы и соколы, завораживая глаза грациозной плавностью полета.
