Три девицы и тайна Медной горы - страница 6

Отец, столь существенный скачок в сословной иерархии, объяснял собственной деловой хваткой и смекалкой. Да и маменька, обожавшая супруга нездоровой любовью зависимой женщины, поддакивала и с придыханием рассказывала всем, как умен и оборотист её муж. Папенька, оптовый торговец продуктами, сбегал от любящей супруги в деловые поездки, длившиеся по несколько месяцев. Дом и восемь детей, 4 девочки и 4 мальчика, находились полностью в её власти. Елизавета была старшей.

Маменька, женщина малообразованная и недалёкая, весьма гордилась, что в доме всё как у приличных людей – кухарка, нянька и приглашенный учитель. Младших со временем отдадут в гимназию, а с Лизки довольно и того, что есть, ни к чему ей образование.

Это материнское пренебрежение Лиза чувствовала, сколько себя помнит, и братья с сёстрами также стали к ней относиться, и даже кухарка. Только отец и няня немного любили её. Она не понимала причин и старалась изо всех сил заслужить любовь домочадцев. Первой начинала смеяться грубоватым шуткам батюшки, исполняла все прихоти матушки. Лет с 8 присматривала за младшими и терпела их капризы, помогала на кухне, мыла полы и окна.

За малейшую провинность Лизу сурово наказывали. Там, где младшим матушка грозила пальчиком, её карали ледяным молчанием, лишением еды или заключением в тёмном чулане, смотря какое настроение было у маменьки. Она ни разу не ударила старшую дочь, но Лиза была готова подставить спину под розги, лишь бы не страшный материнский бойкот.

Но отец опять уезжал надолго, родительницу это раздражало, и она отыгрывалась на Лизе. Братья и сестры не ставили её заботы ни в грош и даже кухарка отчитывала за то, что Лиза плохо делает её работу. Немного скрашивала непростую жизнь няня, мастерица рассказывать истории. Заслушиваясь байками про леших, водяных, домовых, русалок и ведьм, Лиза погружалась в сказочный мир, представляя всё как наяву.

Подросшая Лизавета обратила внимание, что и внешне отличается от семьи. Как-то она подслушала беседу кухарки с няней, те перемывали косточки хозяевам и соседям. Девушка не обратила бы на него никакого внимания, если бы они не заговорили про маменьку.

– Да иди ты! – скептически сказала няня. – Ни в жисть не поверю, что хозяйка такая.

– Ага, – неприятно захихикала кухарка. – Нешто не видишь, что Лизка на других детушек не похожа? Те короткие да коренастые, а она дылдища. Волосы и глазья одной масти, но носишко у ей маленький и уста приглядные, не в родню.

– Хозяин говорит, что в бабку она, его порода, – защищала няня благодетелей. – Чего ты болтаешь, злословница!

– Да знамо дело, наблудила в своё время жинка – ехидствовала кухарка. – А хозяин срам прикрыл, охомутался. Лизка на пять лет старше второго сына, а остальные погодками повыскакивали.

– Вот же зловредная баба, – рассердилась нянюшка. – А ну рот закрой и ступай щи варить, смотница пустозвонная! Вот ужо хозяйке расскажу, она тебе всыпет!

– Хозяяяйка! – продолжала злобная баба. – От сохи ища недавно, а заважничала. Потаскунья, прости Господи. Тьфу!

Разговор глубоко запал в душу Лизе. Может в этом причина семейной холодности и она живое напоминание материного позора? Лизавета жалела её и старалась ещё больше угодить, но напрасно.

Равнодушие домочадцев подтолкнуло Лизу к поиску одобрения вне семьи. Примерно в 10 лет она обнаружила, что церковь это место, где её понимают и принимают безусловно, батюшка хвалит за обладание «высшей христианской добродетелью – скромностью» и дурного про неё не знают. И пару лет Лиза с удовольствием ходила на утренние и вечерние службы.