– Я очень сильно разозлилась – до зелёной вспышки перед глазами.
– Гнев – одна из самых сильных эмоций, – Ксан не удивился. – Он пробил барьеры. Скажи, ты привыкла сдерживать свои чувства? Старалась не проявлять их открыто?
На мой изумлённый взгляд Ксан отреагировал странно – улыбнулся краешком губ.
– Нет, это не я такой догадливый. Просто иначе твой дар пробудился бы давно. Понимаешь, магия – это не вещь, которую можно взять, попользоваться и положить обратно. Она напрямую связана с нашими эмоциями. Если идти дальше, магия – это и есть эмоция, самая сильная из существующих в природе. Ты в первую очередь чего-то желаешь – переместиться, прочесть мысли, стать невидимой – причём так сильно, что твоё желание воплощается в реальность.
– То есть маги – это люди, которые умеют сильно хотеть?
– Примитивно выражаясь, да. В каждом маге кроме обычных человеческих чувств заложена искра – энергия осуществления желаний, стремление, дух, воля. Поэтому главное, чему должен научиться любой маг, – обуздывать свои желания, не позволять им вырываться произвольно. Дети, что поступают в Университет, первые два-три года отрабатывают контроль над эмоциями, это самое сложное. Но иногда получается наоборот: маг с детства привыкает гасить в себе любые порывы, подавлять злость, не отпускать чувства. Он возводит незримый барьер между собой и своим даром, и это хуже всего. Дар всё равно однажды прорвётся – в минуту душевного потрясения, боли, утраты, и тогда это уже не вспышки или разрушенные предметы, а пылающие города.
– Только не говори о Керване! – взмолилась я.
– Хорошо, не буду, – легко согласился он. – Мне тоже надоели легенды. В новейшей истории есть немало других примеров. Шесть лет назад пятнадцатилетний подросток оставил от дома обугленное пятно, сам едва выжил, и соседи чудом уцелели. Повезло, что это произошло в Винее, где на всех домах противопожарная защита и сигнализация. Вовремя подоспели и пожарная охрана, и Служба контроля.
Кот осторожно высунул из-под кровати сначала нос, затем голову. Вытянулся весь, с упрёком покосился на меня и с видом оскорблённого достоинства пошёл осматривать комнату.
– Ишь какой! – одобрительно протянул Ксан. – Прямо как комиссия Совета магов – всё надо проверить.
– Сталкивался?
– Было дело. Почему ты решила стать следователем? – неожиданно спросил он.
– Я хочу найти убийцу своего отца, – созналась честно.
– Допустим, ты его найдёшь, хотя я сильно в этом сомневаюсь, – выдохнул Ксан. – Дело Ардо закрыли за недостатком доказательств, а в Службе контроля работают не дураки. Но предположим, тебе удастся то, чего не смогли они. И что дальше? Прошло четырнадцать лет.
– Для убийства нет срока давности.
Ксан хмыкнул.
– Тебя устроит просто восстановить справедливость?
– Вполне.
– И ты не собираешься мстить? – он подался вперёд, бирюзовые глаза сверкнули.
– В Ларии две тысячи лет существуют суд и законы.
Он отвернулся и стал смотреть, как Кот играет с занавесками. Сейчас никто не назвал бы его невозмутимым – на скулах ходили желваки.
– Теперь я понимаю, почему тебе удавалось столько времени сдерживать дар. Завидное хладнокровие. Сали не сказала – я следователь Службы контроля.
– Будущий? – уточнила я.
– Настоящий. Работаю уже три года, в Университете читаю лекции.
Три года работы в Службе? Сколько же ему лет?
– Мне двадцать один, – он улыбнулся. – И я не читаю мысли. Просто ты так выразительно посмотрела, что не трудно догадаться, что у тебя на уме.
