В тот злополучный день подруги встретились в центре, чтобы вместе пообедать. Их выбор пал на маленькое уютное кафе на Первомайской недалеко от Макдональдса. Им повезло. Один-единственный свободный столик словно ждал их, и симпатичный официант бодро пригласил их пройти в зал, а подав меню, куда-то быстро ретировался. Они неторопливо определились и с салатом, и с горячим. Но никак не могли решить стоит ли заказывать спиртное. Нелька настаивала на легком вине или пиве, но Оля наотрез отказалась и от того и от другого. Лишиться прав сегодня, означало ненужный геморрой с их восстановлением завтра. Верещагина смирилась с неизбежностью и решила все же заказать себе вина и оставила Олю в покое. Какое-то время их разговор за столом не содержал ничего интересного, но Скворцова чувствовала, что за безразличной болтовней подруги кроется какое-то напряжение. Сегодня даже трудно сказать, что это было: предчувствие, инстинкт или что-то еще, но Оля почему-то знала, что этот ничем не примечательный обед с подругой изменит ее жизнь. И чем веселее хотела казаться Нелька, тем больше настораживалась Скворцова и прервав подругу на полуслове, Оля задала прямо в лоб мучающий ее вопрос:
– Ты хочешь мне что-то сказать, Неля?
От удивления Верещагина расширила глаза и фальшиво засмеялась:
– С чего ты взяла, подруга?
– Да ведешь ты себя как-то странно сегодня. Скажем так, неестественно. Я же хорошо тебя знаю. Давай, выкладывай.
– Тебе Валерка изменяет, – без всяких предисловий выпалила Неля и, подхватив свой бокал с вином, одним глотком осушила его. При этом исподлобья Верещагина внимательно наблюдала за реакцией подруги.
– Неужели? – небрежно спросила Оля.
Эта небрежность далась ей с огромным трудом. В это мгновение Скворцова чувствовала, как краска гнева и отчаяния заливает ее лицо. А еще ей показалось, что кто-то стоит за ее спиной и наносит сокрушительные удары по вискам чем-то тупым и тяжелым. Оля почти физически ощущала, что от этих смертельных ударов она зашаталась и начала падать куда-то вниз, в какую-то черную зловонную и бездонную яму.
– Оля, Оля! Что с тобой?
Сквозь мутную пелену Скворцова услышала голос подруги и вздрогнула, а потом с большим трудом вернулась в действительность.
– Выпей-ка капельку вина, – торопливо предложила Неля и удрученно добавила: – Прости, Олечка. Я не ожидала, что ты так расстроишься. Мне даже показалось, что ты сознание сейчас потеряешь.
– Рассказывай!
Неля медлила, оттягивая неприятный разговор. Оля же сидела почти без движения, не выказывая ни заинтересованности, ни тревоги, ни нетерпения. Ее красивые глаза казались стеклянными и только руки, лежащие на коленях, крепко сжимали край белой, туго накрахмаленной скатерти.
– Ты только не злись на меня и, прошу, не расстраивайся, – наконец заговорила Верещагина, опустив глаза. В эту минуту Неля боялась смотреть на подругу, которая сейчас напоминала застывшую фарфоровую куклу с красивым мраморным личиком и совершенно пустыми, бессмысленными глазами. – Понимаешь, я об этом узнала совершенно случайно… Где-то с неделю тому назад я видела их в ресторане. Я была там с Пепе. Помнишь, я тебе рассказывала, что он приезжал поговорить по поводу развода. Ну… развестись, наконец, официально. Помнишь?
Неля подняла голову и заискивающе взглянула на Скворцову, которая по-прежнему не мигая смотрела перед собой. Верещагина вздохнула и продолжила:
