Тут он услышал себя как бы со стороны, ужаснулся и собрался.
– Извините, Саша. Бессонная ночь, да и вправду за вас волновался. – Он произнёс это почти спокойно и извиняючись улыбнулся.
Она положила руку ему на грудь и, глядя в глаза, прошептала:
– Тебе стоило опоздать хотя бы для того, чтобы я услышала то, что услышала.
В квартире они, чувствуя некоторую неловкость, постояли молча. Затем он пошёл мыться, а она захлопотала в комнатах. Когда он вышел из ванной, она стояла у раковины с горой посуды. А он и не знал, что у него столько тарелок, кастрюль и сковородок!
– Тебе сейчас надо поспать, а я займусь хозяйством. Я на диван положила подушку и нашла что-то вроде пледа. Поспишь, а потом я тебя разбужу, или сам проснёшься.
– Ладно. – Он зевнул, чувствуя, что в глаза как-будто насыпали песок. Только обед сегодня за мной. Хочу поразить тебя своими талантами.
– А твои изыски потребуют водки? – Она открыла холодильник. – Ой, а водки на донышке! Можно, я схожу куплю? Я запомнила название.
– Сходи. И возьми пару пачек Кента, «восьмёрки». И что-то там с хлебом …
– А хлеб уже не твоё дело! Давай спи. – Она поцеловала его в лоб и осторожно прикрыла дверь в комнату, улыбнувшись на прощанье.
Он слушал, как она в прихожей, напевая, чем-то шуршит, щелкает, хрустит … И уснул со счастливой улыбкой.
Проснувшись, он увидел, что она сидит возле дивана на полу и смотрит ему в лицо. И он никогда даже не предполагал, что в женском взгляде может быть столько любви.
Увидев, что он проснулся, она дёрнулась было назад, но он соскользнул с дивана, сел на пол рядом и взял её за руку. Они сидели минут двадцать молча и неподвижно, пока не раздался телефонный звонок.
Сергей встал и взял трубку. Она тоже встала и услышала, как развязный голос в телефоне вещает с неестественными интонациями о проводимом социологическом исследовании. Сергей, не отвечая, бросил трубку.
– Ах, какой ты невежливый! Ничего даже людям не ответил.
– Не было бы тебя рядом, я бы им так ответил! (Осваивается, маленькая. Робко кокетничает.)
Она решительно шагнула в сторону ванной.
– Ха! Можно подумать, что я от деда ничего не слышала! Так, мне ещё надо прополоскать и повесить. Это минут на двадцать. А когда будет обещанный обед? Ой, представляешь, продавщица так на меня неодобрительно смотрела, что я сказала, что беру водку не себе! (Она сказала, что берёт водку мужу, но не призналась бы в этом даже под пытками).
– Через те же двадцать минут. Марш к корыту! И, кстати, учти – в следующую субботу Михаил с Натальей отмечают четвёртую годовщину свадьбы. И мы туда идём!
Она неуверенно посмотрела на него:
– Я так понимаю, что это очень близкие тебе люди? Самые близкие? И ты считаешь, что я…
– Я считаю, что ты должна молча идти к корыту. Что ты там говорила о мужских и женских ролях и обязанностях? (Неужели я это говорю ей? А она улыбается … Или я ничего не понимаю в улыбках, или она улыбается ласково. Ласково!)
Он торжественно объявил:
– Яичница, жареная с беконом и помидорами! Посыпанная сыром! Прошу к столу!
– Какая прелесть! Подожди секунду. – Она подошла к двери в ванную. – Знаешь, во многих фильмах легкомысленные героини пишут разное губной помадой. А так как я, благодаря твоему отрицательному воздействию, стала особой легкомысленной, то вместе с водкой купила и губную помаду. Смотри!
Она распахнула дверь, и он увидел написанный на зеркале багровый семизначный телефонный номер.
