Та страна, что могла быть раем,
Стала логовищем огня,
Мы четвертый день наступаем,
Мы не ели четыре дня.
Но не надо яства земного
В этот страшный и светлый час,
Оттого что Господне слово
Лучше хлеба питает нас.
И залитые кровью недели
Ослепительны и легки,
Надо мною рвутся шрапнели,
Птиц быстрей взлетают клинки.
Она читала, голос её дрожал от волнения, и мужчины встали с с лицами, вмиг ставшими серьёзными.
Я кричу, и мой голос дикий,
Это медь ударяет в медь,
Я, носитель мысли великой,
Не могу, не могу умереть.
Словно молоты громовые
Или воды гневных морей,
Золотое сердце России
Мерно бьется в груди моей.
И так сладко рядить Победу,
Словно девушку, в жемчуга,
Проходя по дымному следу
Отступающего врага[19].
Саша замолчала и подняла бокал с шампанским. Юлий, не стесняясь мокрых щёк, обошёл вокруг стола и поцеловал ей запястье. Сергей прикрыл глаза и подумал, что он никогда даже не предполагал, какое это счастье – любить. Единственную на свете женщину. Наташа сжала её руку, а Михаил опустил голову и закурил, не дожидаясь третьего тоста.
Когда волнение, вызванное словами Саши улеглось, Наташа заговорила голосом благонравной пай-девочки:
– Вот мы сидим и пьём, закусываем, ублажая желудки. А среди нас сидит, как ни в чём не бывало, тиран и деспот. – Она обличающе направила палец на Сергея. – Вы все слышали леденящий кровь рассказ об отсылании к корыту! Но что он позволил себе сегодня! Знаете?
Саша захлопала глазами и вытерла несуществующую слезу. Хотела изобразить всхлипывание, но получилось хихиканье.
– Не знаем, но готовы узнать и осудить! – Грозно сказал Михаил, а Юлий с готовностью закивал.
– Так вот, он заставил бедную девочку прогулять занятия. Потом взял её за руку и силой отвёл в ЗАГС! Где заставил её солгать должностному лицу, что она якобы собирается в экспедицию, почему и нуждается… она нуждается, представляете его цинизм… в сокращении срока ожидания! – И добавила обычным голосом: – Думаю мой тост понятен? Больше говорить ничего не надо?
Сквозь общий смех Михаил, поднимая рюмку, спросил:
– Заявление помогло?
– Ага. Тем более, в него была завёрнута огромная коробка конфет. Назначено на двенадцатое. Только, ребята, вы эту дату забудьте, это почти формальность. А венчание будет в субботу, шестнадцатого, в Андреевском соборе. Вот тогда и погуляем.
За чаем Юлий попросил внимания, сказал что хочет рассказать одну историю и задать два вопроса. Он рассказал фабулу, как она вытекала из показаний Морозовой и Пономарёвой. Рассказал о результатах экспертиз. Особенно отметил, что в крови потерпевших никаких посторонних веществ не обнаружено, рассказал и о мнении психологов. Описал и свои общения с Левицкой. Когда он сказал о прекращении уголовного дела, раздались недоуменные вопросы. И он подробно раскрыл логику постановления.
Залкиндсон. О том, что к нему было применено насилие, известно только из отрывочных и не совпадающих показаний потерпевших женщин, которые, в свою очередь, были напуганы и могли понимать обстановку неадекватно. На его теле следов насилия не обнаружено, тряпки, которой ему, по словам Пономарёвой, затыкали рот, нет. Умер он от естественных причин, переволновался. Тем не менее, вменять кому бы то ни было причинение ему смерти оснований нет. Пропала его машина. Но, во-первых, она старая, восьмилетка, и особой ценности не представляет; так что есть основания применить понятие малозначительности, что само по себе исключает вменение кражи; говорить о грабеже, исходя из материалов дела, оснований нет. Во-вторых, из показаний пары садоводов усматривается, что почти одновременно с Залкиндсоном в садоводство въехали светло серые «Жигули» неустановленной модели, выезжающими, кстати, обеих машин никто не видел. И можно предположить, что это были знакомые Залкиндсона, которым он дал свою «Ауди».
