– Виктор и Виктория. Собеседник сразу что-то представляет о наших родителях, а, следовательно, и о нас. И его любопытство будет или удовлетворено сразу, или будет крутиться вокруг имён.
– Что же, убедительно. – Она, в свою очередь улыбнулась. – Теперь я представляю вашу логику, и нам будет легче работать.
– Вот и славно. Теперь о работе. Получаем дело, садимся рядом. Левицкая нас одних не оставит, так что говорим только по материалам. Нам нужны, в первую очередь, показания свидетелей…
– Свидетелей там почти и нет. – Отозвался с переднего сиденья Юлий. – Там пара сотен объяснений, взятых операми на месте. А допросы… Дежурный следователь допросил только двух, которые видели въезд Залкиндсона. Его нечего винить, работы у него было… А важняк в областной допросил этих же и ещё, если не ошибаюсь, пятерых.
– Не крючкотворь. Я имел в виду не ваши юридические штучки, а всех, сказавших что-то по этому делу.
– И мы будем переписывать двести объяснений?
– Ну, переписывать мы будем минимум. Есть фотоаппарат и семь кассет. Мы должны отобрать наиболее адекватных, что ли, и притом тех, кто обладает хоть какой-то интересующей нас информацией. Поэтому показания … извини, Юл … объяснения читаем вместе, показываем друг другу пальцем на интересные строки. Как бы двойной контроль.
– Что ещё, кроме показаний?
– Экспертизы. Меня интересует кровь Морозовой и, извините, ваша.
– А протокол осмотра места?
– Осмотрим сами. Туда поедут Александра и Юлий.
– Нет. – Виктория и Юлий сказали это хором, и все рассмеялись.
Юлий знаком предложил говорить Виктории. Та кивнула и сказала:
– В протоколе могут быть самые неожиданные мелочи и нюансы, которые можно увидеть только свежим взглядом. И вообще там может оказаться самая неожиданная информация. Так, Юлий?
– Истинно. Я бы ещё добавил, что не только свежим, но и незамутнённым глазом. Улавливаете разницу?
– Как приятно слушать такого тонкого филолога. – Тоненьким голоском произнесла Саша.
– А ты, шоферюга, молчи! – Грозно нахмурился Юлий. – За дорогой следи, не дрова везёшь!
– Подожди, – мечтательно протянула Саша, – останемся мы с тобой вдвоём! Всё-всё, больше не перебиваю!
– Хорошо бы, но вряд ли… Всё, убедили. Виктория, изучаем внимательно и протокол осмотра. Юл, когда ты собираешься зайти? Да, кстати, вы с Викторией ведь знакомы? Или ты с ней не общался?
– Знакомы. У Левицкой иное не уложится в голове, она далеко не дура. А когда зайду … Думаю, мы пару часов потрёмся в городе, осмотримся. А потом и зайду. А то и раньше. Поговорю с Ниной Алексеевной, да и пойду. А ты выходи покурить. Имена нужных садоводов ты мне явно написать не успеешь, но хоть что-то уже и почерпнёшь. Вот и расскажешь.
– Согласен. И последнее. Виктория, как мы друг друга называем? По родственному, так сказать, чтобы было естественно? Я думаю, что вы меня Витькой, Витюхой, ещё как-то в этом роде. А вот я вас… Нужно какое-то детское семейное прозвище. У меня, например, есть приятель, который уже взрослую и горячо любимую сестру называет Кляксой.
– А что? Очень мило. Давайте и вы меня зовите Кляксой.
– Это неправильно. – Не оборачиваясь сказала Саша, она как раз обгоняла длинную фуру. – Вы, брат и сестра, приходите в официальное место, к следователю. Причём не испытываете к следователю тёплых чувств. И имеете к этому, кстати, полное основание. Вы волнуетесь, ожидаете подвоха. Возможно, опасаетесь каких-то провокаций… Виктор, как банкир, вспоминает разные ситуации. Какие тут Витьки, какие Кляксы! Только Вика и Витя. О, придумала! Когда сделаете вид, что расслабились и забылись, называйте друг друга Вик. Хорошо, по-моему, ляжет на ситуацию.
