Шеф перелистал страницы:
– Россия, Бразилия, Штаты, Испания, Португалия, Франция, Швейцария… И везде был натурализован?
– Он знал пять языков как свой родной. Это был разведчик высшего класса, экселенц.
– И все же… Его больше нет с нами, Шмидт.
Шеф выпрямился в кресле и щелкнул пальцами.
– Пути Господни неисповедимы, экселенц.
– Не сваливайте на Бога. Рейхсфюрер оторвет нам головы, если не раскопаем этого дела. Вернее, оторвет мне, а уж о вашей голове позабочусь я сам. Гораздо раньше, гораздо раньше, Шмидт! Ваши соображения?
– Русские или англичане.
– «Или» в устах разведчика? Стареете, Шмидт… А почему не янки?
– Очень уж аккуратно сделано. Американцы работают грубее.
– Недооцениваете противника, штандартенфюрер.
– Я десять лет работал с ними, экселенц, – обиженно произнес Шмидт.
Ладно, ладно. Поручите расследование «Лопусу».
– Уже сделано, экселенц. Он выехал в Женеву.
– Важно знать, почему произошел провал. Вы помните, к чему готовили Зероу?
– Разумеется.
– Значит, вам понятно, почему мы должны знать причины его провала. Кто-то докопался до нашей идеи. И наверняка знал, что Зероу мы перебрасываем в Кёнигсберг.
Он снова раскрыл папку, с минуту смотрел на большую фотографию, наклеенную на первой странице, потом написал несколько слов на листке бумаги, положил сверху на фотографию, захлопнул папку и протянул ее Шмидту. Встал из-за стола, мягко потянулся, медленно подошел к окну и поднял штору.
– Скажите, Шмидт, как относился Канарис к покойному Штакельбергу? Ведь это его человек…
– Так точно, бригадефюрер. Один из лучших сотрудников адмирала. Он называл Зероу «верной лошадкой», фаворитом, который всегда приходит первым к барьеру.
Не поворачиваясь к Шмидту, бригадефюрер тихонько рассмеялся:
– Вот он и пришел к барьеру, Шмидт…
Штандартенфюрер укоризненно промолчал. Он был cуeвeрен, как бывают суеверны люди опасных профессий, и сейчас молчанием своим как бы упрекал Шелленберга: вовсе не осторожно смеяться над мертвецами, да еще если они, эти мертвые, твои товарищи по партии, общей борьбе.
Вальтер Шелленберг, выдвинутый на пост главы управления партийной разведки и контрразведки за границей самим Гейдрихом, с самого начала стал конкурировать с ведомством адмирала Канариса. Он создавал целые направления и резидентуры, которые фактически дублировали деятельность агентов абвера. Но Шелленберг не был – увы! – профессионалом, не обладал основным достоинством разведчика – умерять свое воображение и опираться исключительно на факты, только факты и одни факты. Беда его была в том, что Шелленберг постоянно корректировал донесения агентов, подправлял их в ту сторону, которая казалась ему более желательной, давая при этом безудержную волю своему воображению.
Когда 19 февраля 1944 года адмирала Канариса сняли с поста начальника абвера и подчинили эту организацию военной разведки и контрразведки РСХА, именно Вальтеру Шелленбергу поручил Гиммлер реорганизацию детища Канариса. Теперь бригадефюрер мог делать с осиротевшей агентурой все, что ему хотелось. И этот болезненно самолюбивый дилетант устроил такую чистку, что эффективность работы германских агентов за пределами рейха заметно снизилась. Покойный Штакельберг был также зачислен начальником VI управления в разряд бесперспективных. Он направлялся в Кёнигсберг для проведения операции контрразведывательного свойства внутри службы СД, и вот его загадочная смерть заставила бригаденфюрера другими глазами взглянуть на А-0117, Ганса фон Штакельберга.
