Три месяца, две недели и один день - страница 24

Фактически врачебная ошибка не делает Оливию святой и невинной овечкой и не отменяет того, что своё намерение она претворила в жизнь и никак не могла повлиять на то, что что-то пошло не по плану. В этом нет ни малейшей её заслуги, и она по-прежнему та, что всё разрушила. Но теперь мне придётся с ней в некотором роде считаться. Как бы я не был от этого не в восторге, совсем без общения и контактов отныне не обойтись. Сама мысль об этом ужасна, но ещё более чудовищно то, что всё, быть может, окажется зря. Что мне, возможно, не стоит привязываться к ребёнку и начинать его любить, потому что его всё равно могли задеть и потревожить. Кто тогда поручится за то, что он родится здоровым и проживёт дольше суток, не говоря уже о годах и десятилетиях, и о том, что родители в принципе не должны видеть смерть своих детей?

– Ты во многом права, но… – тут я замечаю, что Брук собирает свою раскиданную на том же журнальном столике косметику, оставшуюся валяться там после нанесения макияжа ранним утром, и забываю, что хотел сказать, потому что… ну, потому что в течение дня, пребывая в самых смешанных чувствах от раздражения и уныния до эйфории и радости, я неоднократно просил и даже почти требовал убрать весь этот хаос и навести порядок, но девушка будто не слышала меня. А теперь она слишком лихорадочно и активно подошла к делу, которое я тщетно пытался внушить ей выполнить, и в сочетании с заполнением спортивной сумки как попало и без всякого стремления к аккуратности это явно не к добру. – Постой, что это ты делаешь?

– А сам ты как думаешь? Я складываю свои вещи, Дерек. Не хочу ждать, когда ты попросишь меня свалить. Теперь я убедилась, что тех, кто приносит плохие вести, не особо и жалуют, – она выходит из комнаты, следуя по направлению к лестнице, чтобы, по всей видимости, собрать собственное имущество и из ванной со спальней, но я не отстаю и тоже поднимаюсь по ступенькам.

– Плохие вести? Ты это вообще о чём?

– Да ладно тебе. Считаешь, что я такая дура и не поняла, что внутри тебя творится полная неразбериха, и ты сам не знаешь, чего хочешь и как воспринимать то, с чем я вернулась от чёртового гинеколога? – короткое блестящее платье фиолетового цвета и комплект из топика и юбки такого же оттенка, в которых девушки попеременно выступают наряду с другими видами формы, однозначно обречены стать мятыми, но Брук едва ли это замечает, – ты облазил весь интернет в надежде на что? На то, что он умнее и образованнее специалиста с дипломом высшего учебного заведения и практическим опытом за плечами? Передумал и не хочешь ребёнка от любимой женщины, потому что теперь она бывшая жена, и, исходя из этого, все чувства априори должны пройти? Так иди и скажи ей, чтобы даже не думала на тебя рассчитывать ни под каким предлогом и ни в каком качестве, и дело с концом. Но, спорим, ты был бы только рад, если бы я и с этим могла разобраться.

– А ты можешь? – глупый вопрос, но он срывается с моих губ в обход воли, так легко и незаметно, что я не успеваю его остановить.

– Даже если бы и могла, это бы ничего не решило. Ты должен сам. А я ухожу.

– И куда ты на ночь глядя без машины?

– Между прочим такси работают круглосуточно. Проблем быть не должно.

– Вот так просто? То есть ты меня бросаешь?

– Я тебя не бросаю, потому что мы с тобой и не встречаемся, Дерек.

– Ты ведь знаешь, я не об этом. Или ты бы хотела? – вдруг она влюблена или что-то подобное? Мы провели уйму времени вместе, и такое ведь не исключено. Кажется, вы просто развлекаетесь с кем-то, наведываетесь вдвоём в различные заведения вроде кинотеатров, баров или клубов, и на этом всё, но потом так легко обнаружить, что он или она ближе, чем просто друг, и… Нет, я не хочу становиться тем, кто разобьёт сердце. Я ведь ничего не испытываю.