— Так его, так, Светлана Анатольевна! — отсалютовав мне кулаком, бросил мне Сашка и прикрыл за собой дверь.
Я села за свой стол. Родион сидел напротив, раскачиваясь на стуле и показательно надувая жвачку.
— Стул не ломай, — выдала на автомате, не зная, с чего начать.
— А ты училку выключи, — оскалился он, но бедный стул мучить всё же перестал, подавшись вперёд и сделав упор на предплечья. — Слушаю вас, Светлана… Анатольевна, — последнее было произнесено с абсолютно нескрываемой издёвкой. — Или сразу маме настучите?
— Слушай, чего ты добиваешься?
— Ничего.
— Ну да, — скрестила руки на груди, — вот только не я тебя в десятый класс запихивала. Все претензии к родителям. Я тут ни при чём.
— А ты всегда ни при чём… — неожиданно как-то совсем по-детски надулся Родион, запнулся и резко выпалил: — Ты только и делаешь, что сваливаешь!
— Я…
Не дав мне договорить, он подскочил на ноги и вылетел в коридор, от души хлопнув дверью и выбив облако пыли. Дверь, стукнувшись о косяк, открылась снова, явив взору Варю.
— Светлана Анатольевна, там мальчишки опять дерутся.
— Иду.
***
Чем хороша наша система образования? Она практически не оставляет времени на рефлексию в течение дня, когда ты носишься по школе с выпученными глазами, разрываясь между инцидентами, походом в столовую, проверкой тетрадей, подготовкой к урокам и контролем за тем, чтобы никто никого не убил. Запихав поглубже свои переживания по поводу Роди, я за перемену успела трижды разнять пацанов, поучаствовать в переписке с одной родительницей, ответить на семнадцать однотипных вопросов (специально посчитала), отметить отсутствовавших в Дневнике.ру и съесть конфетку, подаренную кем-то из семиклассников. Ну а дальше день просто пошёл по накатанной. Седьмой класс даже сумел реабилитировать меня после общения с десятым.
Зато после уроков, когда последний представитель моего пятого класса был выставлен за пределы школы, паршивое настроение таки нагнало меня.
«Я убью его», — отправила сообщение Лене.
«Всё настолько плохо?» — ответ не заставил себя ждать.
«Ещё хуже. Он стал абсолютно неуправляемым».
«Может, маме сказать?»
Звучало соблазнительно, но мы это уже проходили.
«Ага, чтобы во всём виноватой опять я осталась? Не нашла подход к мальчику».
На экране замелькала надпись «печатает…», то исчезая, то появляясь. Длилось это долго, как если бы абонент на том конце телефона не знал, что сказать. Наконец-то Лена пообещала:
«Я поговорю с ним».
«Спасибо», — но легче не стало, скорее даже наоборот, где-то там на первый план выбралось чувство вины и пронзительное: «Ты только и делаешь, что сваливаешь».
Из раздумий меня вывела Ксюша, вдруг материализовавшаяся в моём кабинете.
— Светольна, тут про вас страшные слухи ходят! — выпалила она, улыбаясь.
Приход Казанцевой, ой, то есть Савицкой, всегда воспринимался как праздник. Ксюшка, глубоко засевшая в декрете, была похожа на солнышко, и если честно, то в последнее время мне сильно не хватало её оптимизма и светлого взгляда на будущее.
— Каюсь, — выставила перед собой ладошки, — виновата…
— Серьёзно, — изогнула приятельница бровь, — ты увольняешься из школы?
— Пока только написала заявление о том, чтобы меня не комплектовали на следующий год.
— Считай, это одно и тоже.
Неопределённо повела плечом.
— Посмотрим.
Англичанка в душе и по призванию вздохнула и подошла ко мне почти вплотную, после чего взяла и… обняла.
