Три мушкетера. Д'Артаньян - страница 7

– Были трудности?

– Мертвецы похоронены. Стычка на постоялом дворе «Золотая стрела». Вам не о чем беспокоиться.

Кардинал улыбнулся.

– Что ж! Если королева предпочитает войне бесчестье, она получит его. А мы получим войну.

Мертвецы похоронены? В самом деле?

Если бы Миледи могла перенестись всего лишь через несколько улиц, ее уверенность в справедливости собственных слов поколебалась бы.

Д’Артаньян напал на след человека в кожаном плаще, и «трудности», которые гасконец доставил Миледи на постоялом дворе «Золотая стрела», запомнились ему крепко-накрепко.

В тот вечер дождь лил, как из ведра, и д’Артаньян устал до смерти. Поясницу ломило от долгого пути в седле, живот сводило от голода, он промок и замерз. Старый плащ служил не слишком надежной защитой от свирепого ветра и потоков дождя, которые слепили, попадая в глаза. Свет фонарей «Золотой стрелы» пообещал приют, и гасконец подъехал к постоялому двору. Оказалось, он не ошибся – цены тоже по карману: ужин для лошади и всадника – 12 солей, ночевка для обоих – 20. У ворот была карета, запряженная парой лошадей, и три сопровождавших ее всадника, закутанных в плащи. Заведение, как видно, добротное. Как же здорово примоститься у горящего очага, где на вертеле жарится целиком барашек, а на углях греется горшок с супом! У юнца из Гаскони слюнки так и потекли. В двадцать-то лет ты всегда голоден!

Д’Артаньян обогнул упряжку, въехал через ворота во двор и увидел, как из дверей вышла молодая женщина в бархатном плаще с капюшоном, в зеленом атласном платье, в серьгах с красными рубинами. Прекрасная, как день, светловолосая красавица! Встретившись с ней взглядом, д’Артаньян улыбнулся и поприветствовал поклоном, что не понравилось одному из всадников. Он властным жестом приказал юнцу не задерживаться, на руке блеснул перстень с печаткой-гербом. Дверцы кареты захлопнулись, шторка опустилась. Гасконец передернул плечами и въехал в конюшню. Только он передал поводья конюху, как…

Выстрел за выстрелом. Испуганное конское ржанье. Звон скрестившихся шпаг.

Ни минуты не колеблясь, д’Артаньян выхватил шпагу и выбежал во двор, куда вышел привлеченный шумом хозяин, ковыляя на деревянной ноге.

Мужчины сражались около кареты. Женские крики мешались с громом выстрелов и скрежетом клинков. Перепуганные лошади били копытом и ржали. Д’Артаньян ринулся в схватку.

– Иди своей дорогой! – крикнул ему один из разбойников в масках, грозя шпагой.

Всадник с перстнем лежал, распростертый на земле. Наклонившись, мужчина в треуголке прикончил его, вонзив в горло шпагу. Д’Артаньян налетел на убийцу и свалил его в грязь. Выстрел за выстрелом.

Свинец обжег юного гасконца, который был уже возле кареты. Сняв с нее один из фонарей, д’Артаньян запустил им в лицо второй треуголке в маске. Разбойник взвыл и упал на колени. Молодой человек кинулся на него, но неведомо откуда взявшийся клинок вонзился ему в руку, разорвав рукав, и вынудил на шаг отступить. Эта третья треуголка оказалась искусным бойцом. Удары градом сыпались на гасконца, но он яростно парировал их и в конце концов выбил шпагу из рук противника. И тут – вот беда! – д’Артаньян поскользнулся. Противник мигом оказался на нем и начал душить. Их лица почти соприкасались, Гасконец отчетливо видел над маской шрам, рассекающий бровь убийцы. Неужели это последнее, что ему суждено лицезреть перед смертью? Ни за что! Д’Артаньян приподнялся, освободился неимоверным усилием от смертельной хватки и оглушил противника ударом кулака. Дверца кареты хлопнула на ветру – в нее уже ломился очередной разбойник. Изнутри послышались жалобные мольбы испуганной молодой женщины. К д’Артаньяну, как по мановению волшебного жезла, вернулись силы, он схватил негодяя за воротник и вонзил в него шпагу.