Три покушения на Ленина - страница 2

Тогда же в армии зазвучало слово «измена». В воспоминаниях того же Алексеева есть поразительная фраза: «При разборе бумаг императрицы нашли у нее карту с подробным обозначением войск всего фронта, которая изготовлялась только в двух экземплярах – для меня и для государя. Это произвело на меня удручающее впечатление: мало ли кто мог воспользоваться ею».

А в столице чрезвычайно популярным стал анекдот, который рассказывали как в казармах и на заводах, так и в роскошных гостиных.

Приехал будто бы с фронта на доклад к государю старый, боевой генерал. Идет по коридору Зимнего дворца и вдруг видит за портьерой плачущего царевича. Остановился. А царевич то плачет, то не плачет, то плачет, то не плачет.

«Что с тобой? – удивился генерал. – Почему ты так странно плачешь?»

«А я не знаю, когда мне плакать, – ответил мальчик. – Потому что, когда бьют русских – плачет папа, когда бьют немцев – плачет мама. Когда же все-таки плакать мне?»

Факты измены множились, столица гудела, армия роптала. Понимая, что надо что-то делать, председатель Государственной Думы Родзянко решился написать государю о той огромной опасности, которая угрожает династии и трону в связи с активным участием в управлении государством Александры Федоровны.

Увы, царь был глух и слеп… Он не раз говорил, что если в ком и уверен, то это в человеке в шинели. Его даже не насторожил тот факт, что когда осенью 1916 года он прибыл в войска и попросил выйти из строя старослужащих солдат, то есть тех, кто вместе с полком начинал войну, то выходило по два-три человека на роту, а кое-где не выходил никто.

Потери среди офицеров были просто катастрофические: в полку осталось по пять-шесть кадровых офицеров, остальные – бывшие приказчики, конторские служащие, недоучившиеся студенты, выходцы из отличившихся солдат. Иначе говоря, дворянско-офицерской касты практически уже не было, как не было и солдат, в силу многолетней выучки верных царю и отечеству. Пришедшие из тыла разночинцы и мобилизованные рабочие принесли в армию социал-демократические идеи единства пролетариев всего мира, необходимости конституции и, самое главное, разлагающие солдат лозунги «За что воюем?» и «Долой войну!»

Результат этой пропаганды был ужасающий: осенью 1916 года в войсках произошло несколько крупных восстаний, охвативших более десяти тысяч человек.

Нечто подобное было и во Франции: достаточно сказать, что военные бунты охватили 28 дивизий, что путь на Париж был фактически открыт. Но генерал Петэн перехватил инициативу, приказал расстрелять зачинщиков – и на этом французская революция закончилась.

В России обстановка была куда более благоприятной. 22 февраля царь отбыл в Ставку. А 23-го на улицы Петрограда вышло 128 тысяч забастовщиков, в основном женщин – это был Международный женский день. С криками «Долой войну!» женщины ворвались в казармы запасного пехотного полка и… через некоторое время вышли оттуда в обнимку с солдатами, которые, конечно же, отказались разгонять демонстрацию.

В Петрограде был стотысячный гарнизон, да еще три с половиной тысячи городовых, да жандармы, но… все имели строжайший приказ оружия не применять. И даже казаки, разгоняя толпу, не имели права использовать шашки или нагайки, а лишь вытеснять людей в переулки с помощью лошадей.

Все больше солдат переходило на сторону забастовщиков, все больше оказывалось у них оружия, все чаще вспыхивали перестрелки между ними и верными царю ротами. 27 февраля был разгромлен арсенал, разогнана полиция, сожжен окружной суд, выпущены из тюрем арестанты. Толпы восставших смяли остававшиеся верными трону войска. На следующий день был захвачен Зимний дворец, а потом и Петропавловская крепость. И хотя отряд полковника Кутепова, в котором было более тысячи солдат, да еще орудия и пулеметы, решил стоять насмерть, великий князь Александр Михайлович велел им убираться прочь.