– «Берёзка»?
– А что вы так удивлённо смотрите? Разве вы никогда не работали вожатым в пионерском лагере «Берёзка»?
– Работал…
– Тогда напрягитесь! Первая и вторая смена. Первый отряд. Наташа. Кроме меня, в отряде больше Наташ, как ни странно, не было.
– Наташа? Ну конечно! Ну как же! – воскликнул бывший педагог, однако на самом деле ничего не вспомнил, кроме шеренги тусклых подростковых теней в красных галстуках: – Значит, это теперь вы! Кто бы мог подумать! Сколько же лет прошло?
– Много. Слишком много.
– Да-да… Но вы отлично выглядите!
– Спасибо. А за встречу надо бы и выпить! – мечтательно предложила она.
– Разумеется! Но у меня… у меня… – засмущался Кокотов. – Я сбегаю к Жарынину. Займу…
– Не надо никуда бегать, Андрей Львович! Современная женщина с пустыми руками в гости не ходит.
Она вышла в прихожую, вернулась с пакетом «Суперпродмага» и выставила на стол бутылку красного французского вина, коробку швейцарского шоколада и шикарно упакованную кисть янтарного винограда. Все ягоды в грозди были совершенно одинакового размера, напоминая шарики, извлечённые из большого подшипника и сложенные в виноградную пирамидку. Затем Наталья Павловна изучила посудное содержимое серванта, извлекла оттуда два пыльных фужера и подозрительно их осмотрела.
– Пойду вымою. А вы пока… Штопор там! – Она кивнула на нижние створки серванта, подклиненные сложенной бумажкой.
– Откуда вы и это знаете?
– Здесь в «Ипокренино» всё одинаковое. Кроме людей.
Она ушла в ванную и включила воду. Кокотов стремглав выскочил из-под одеяла, сорвал с ног дырявые носки, добыл из чемодана свежие, натянул, затем по-солдатски быстро оделся, пригладил пятернёй волосы и даже успел для освежения дыхания пшикнуть в рот дезодорантом Superbody из баллончика, счастливо забытого на столе. Глянув на себя в зеркальный мрак ночного окна, он остался доволен. Когда Наталья Павловна, нарочно задержавшаяся в ванной, чтобы дать ему время привести себя в порядок, вернулась в комнату с вымытыми бокалами, Андрей Львович уже второй раз вворачивал в пробку старенький штопор. С первой попытки тот сорвался.
– Погодите! – поняв, в чём дело, сказала она. – Переверните бутылку и подержите вниз горлышком. Вот так. Теперь дёргайте!
Чпок!
– Минутку! – Она взяла и внимательно осмотрела пробку. – Нормально. Пить можно.
Кокотов, как и положено, плеснул немного вина сначала себе – и на рубиновой поверхности закружились кусочки раскрошившейся пробки. Потом он галантно налил гостье, а в завершение дополнил и свой бокал до нормы.
– За нечаянную встречу! – произнесла Лапузина с улыбкой.
– За встречу! – он торопливо отхлебнул, чтобы заглушить дезодорантовую гнусность во рту.
– Роскошное вино! – похвалила она, прикрыв глаза от удовольствия.
– Терпкое, – подтвердил Андрей Львович, сложив рот в дегустационную гузку, хотя на самом деле никакого вкуса после Superbody не почувствовал.
– Очень тонкий фруктовый оттенок…
– Смородиновый, – уточнил писатель, незаметно смахнув с губ пробочный сор.
– Знаете, о чём я подумала, когда вы наливали вино?
– О чём?
– Я подумала: почему-то считается, что первому мужчине женщина достаётся во всей своей чистоте и непорочности…
– А разве это не так?
– Разумеется, нет. Первому мужчине достаётся весь девичий вздор: гордыня неведенья, подростковые комплексы, глупые надежды, случайный разврат, происходящий от незнания собственной души и тела… В общем, все эти крошки и мусор… – Она кивнула на кокотовский бокал. – Зато позже, с опытом, женщина становится по-настоящему чистой, непорочной, верной, цельной и пьянящей, как это вино. И счастлив мужчина, его пьющий!
