– Нет! – в ярости шиплю я. – Мы потеряли его, потому что эта Богом забытая страна грязна и холодна, половина рожденных здесь детей гибнет, потому что не может дышать в задымленных комнатах, и их нельзя выносить на улицу, потому что там жуткий холод! Во всем виновата грязь и бестолковые повитухи, ваши больные кормилицы с дурным молоком. При чем тут проклятье!
Он кивает, словно услышал что-то интересное.
– Но другие мои дети выжили, – замечает он. – Здесь, в этой грязной стране с бестолковыми повитухами и больными кормилицами с дурным молоком.
– Но не все же! И вообще, я не бесплодна! Я беременна!
Он снова кивает, словно я упомянула какую-то дельную мысль, которую стоит записать на будущее и потом обсудить с алхимиком.
– Так и есть. И я желаю тебе крепкого здравия. Постарайся так не убиваться о том ребенке, которого ты потеряла, потому что этим ты делаешь хуже тому, которого сейчас носишь. Наш мальчик на небесах. Мы должны верить в то, что он невинен. Он умер крещеным. Половина крови в нем была твоей, от предков детоубийц, а вторая – моя, отцеубийцы, так что мы друг друга стоим. Но поскольку он был крещен и очищен от греха, мы будем молиться о том, чтобы он оказался в раю.
– Жаль, что я не в раю, вместе с ним! – кричу я.
– Ты действительно на это рассчитываешь, при всех грехах вашей семьи? – говорит он и уходит. Так просто. Даже не поклонившись.
«Дорогая Екатерина,
Я потеряла сына, и муж стал со мной таким жестоким! Он говорит мне страшные, невозможные слова. Я утешаюсь лишь тем, что я снова беременна, и надеюсь, что у меня снова родится мальчик.
Мария рассказала, что ты сейчас живешь очень стесненно и что пока ничего неизвестно о вашей с братом свадьбе. Мне так жаль! Теперь я сама оказалась так низко, как никогда не думала упасть, и понимаю тебя гораздо лучше. Я понимаю, как тебе тяжело, и думаю о тебе непрестанно. Кто бы мог подумать, что с нами может произойти что-то подобное? С нами, рожденными, чтобы быть приближенными к Богу? Как думаешь, есть ли для этого причины? Ведь никаких проклятий же не бывает, правда? Я буду молиться о тебе.
Королева Маргарита».
Дворец Холирудхаус,
Эдинбург, весна 1508
Яков едет со мной из Стерлинга в Холирудхаус. Верхушки холмов уже покрыты белыми снежными шапками, а на реках, вдоль которых мы едем, уже встал первый лед. Я сижу верхом на новом, спокойном коне, который бережно несет меня и мой округлившийся живот. Мы больше не говорим о ребенке, которого потеряли, надеясь на того, который должен появиться этим летом.
Как только мы добираемся до Эдинбурга, Яков уезжает в порт Лит, где он занимается строительством кораблей и испытанием пушек. Он хочет построить еще один крупный порт, в стороне от отмели. Я говорю ему, что не понимаю, зачем ему нужно столько кораблей. Мой отец тоже правит страной, окруженной морями, но у него нет флота. В ответ Яков улыбается и трогает меня за щеку, будто я была недалеким парусным мастером на одной из его верфей, и говорит, что его внезапно посетила идея стать повелителем водных просторов, и как мне понравится идея стать королевой над океанами?
Поэтому, когда к нам прибывает посланец отца, его нет при дворе. Это осторожный, внимательный придворный по имени Томас Уолси, который объявляет целью своего визита желание встретиться с Яковом и обсудить его усилия по сохранению мира с Англией, что ставит меня в неловкое положение, когда я вынуждена объяснять отсутствие короля тем, что он уехал на испытание новых, более мощных пушек и руководства строительством боевых кораблей.
