Во второй – большой – комнате (прямо по коридору, который тоже был сильно захламлен); были два старых шкафа (вся мебель в квартире была старой), стол и диван. Под столом была подстилка из одеяла, вонючая, видимо – для кошек, и две грязных, заплесневелых миски. А на полу все такой же хлам. Третья, маленькая, комната, смежная со второй была так заставлена, что зайти туда было не возможно.
Антон вздохнул и пошел на кухню. На столе стояла заплесневелая тарелка с чем-то недоеденным, кружка с чайным осадком на стенках, в раковине гора заплесневелой посуды.
В кухню вошла Лика.
– Лик, ты, наверное, очень торопилась, когда уезжала?
– Ну… да. А как ты узнал?
– Да, постель не заправлена, посуда не убрана.
– Антон, ты только пришел, а уже все критикуешь!
– Я не критикую. Я вижу – ты всегда такая стремительная…
– В смысле?
– В смысле – все стремительно решаешь и делаешь. Как сегодня утром.
– Ну, да.
Общими усилиями они вымыли посуду и немного прибрались на кухне. Потом Лика поставила чайник и долго объясняла Антону, где находится магазин, и Антон туда быстро сбегал.
На обратной дороге он встретил маленького, сухонького старика с выцветшими синими глазами и головой, неровно поросшей бородой и волосами.
– Эй, парень, у тебя сигаретки не будет?
– Нет, я не курю. Уже давно.
– А спичек?
– Спички есть – возьмите.
– А хлебушек есть?
– Есть, – Антон отломил старику хлеба.
– Вот спасибочки, парень.
Лика открыла Антону дверь и взяла у него покупки: хлеб, сахар, чай в пакетиках, бублики и спички.
– Я смотрю, ты проголодался – полбуханки отъел.
– Это не я. Старика встретил, он попросил.
– Старика?! Так он еще жив! Это дядя Витя – он всегда чего-нибудь просит.
Они открыли окно, сняв с подоконника горшки с засохшими цветами, заварили чай и уселись пить его на подоконник. На небе зажигались звезды, силуэты домов чернели в голубом сумеречном воздухе, из двора неслись пьяные песни и крики.
– Лик, а почему ты уехала отсюда?
– Антон, тебе не кажется, что ты задаешь слишком много вопросов? Все спрашиваешь, спрашиваешь…
– Нет, не кажется. Мы же так мало знакомы. Я хочу узнать о тебе больше.
– А, мне кажется, что мы знакомы целую вечность.
– Да, пожалуй. Ну, так все-таки – почему?
– Я не люблю об этом говорить. Несчастная любовь. Предательство друзей. А виновата во всем одна моя, так называемая, подруга, которой я верила как себе.
– Ладно, закроем тему. Извини, я тебя расстроил. Ну, не переживай ты так – почти у каждого была несчастная любовь. И у меня была девушка. Я ее так любил, а она… Вспоминать не хочется.
– Да, ладно тебе. Не так уж все плохо.
– Если мы встретились, то наверное – да…
Они разговаривали до полуночи, а потом уснули в обнимку на разобранной пыльной кровати.
На следующее утро Лика слышала сквозь сон шум шагов на кухне, в коридоре, на лестнице, но долго не хотела просыпаться.
Когда она, наконец, встала, то увидела, что Антон хозяйничает на кухне. Он выдернул засохшие цветы из горшков и взрыхлил в них землю. В один из горшков он посадил одуванчик, выкопанный на улице. Он вымыл окно, стены и мебель на кухне, снял грязную занавеску, вытряхнул из холодильника, провалявшиеся там с отъезда Лики, испорченные продукты и выкинул их, а по всему холодильнику (тоже тщательно вымытому изнутри и снаружи) разложил кусочки черного хлеба, чтобы убрать неприятный запах. Сейчас Антон развел стиральный порошок в ведре и собирался мыть пол в остатках облупившейся коричневой краски. Увидев Лику, он улыбнулся ей.
