Я чертыхалась на всех известных мне языках, когда расстёгивала на нём безнадёжно испорченную рубашку, когда вытаскивала из камзола его руки, бубнила что-то про то, что спасение умирающих, вообще-то дело рук самих умирающих. А воспитанные, приличные люди вообще делают это тихо, без лишней помпы, чтобы не смущать окружающих и не доставлять им лишних хлопот. Но супруг поддержать разговор отказался и с поистине смертельным спокойствием меня игнорировал и включаться отказывался, даже, когда я полностью обнажила его грудь в попытке рассмотреть, что же там с ним случилось такое?
На широкой и очень мужественной груди Шарля Тааля был длинный порез, пересекавший её наискось почти от левой ключицы, через грудину, да так, что мышцы, закрывавшие рёбра были рассечены до самой кости.
— Это где же ты так подставился, дорогой мой, и подо что? — пробормотала, соображая, что сейчас надо скорее с ним сделать и поскорее?
Я окинула быстрым взглядом кабинет в поисках бутылки со спиртным, увидела искомое в шкафу в простенке между окнами и, быстро оторвав от нижней юбки приличный кусок ткани, опрокинула содержимое, по запаху напоминавшее то ли виски, то ли самогон, прямо на красное месиво на груди эрда. Попыталась хоть как-то стянуть скользкие от крови и алкоголя, воспалённые края раны, облив предварительно и свои руки, но, по-моему, только заставила своими неловкими действиями эрда очнуться – он тихо застонал и рвано выдохнул.
— Что… вы делаете? — попытался дёрнуться он, но я опять, как и в храме, нашла точку у него на кисти руки, чтобы облегчить боль и с чувством на неё нажала. Супруг шумно втянул воздух через стиснутые зубы. — Вы не помогаете, а наоборот! — уже нормальным голосом обвинил меня благоверный.
— Ещё как помогаю, — сказала, прижимая к его груди широкие ленты из обрывков моей нижней юбки. — Вот видите, уже не так и больно, — Он ничего не ответил, только следил за мной странным взглядом. — Бесы! Ну где же этот лекарь! — в отчаянии произнесла я прямо перед тем, как дверь открылась и в комнату спешно вошёл юркий, маленький человек с чемоданчиком и две запыхавшиеся девицы, которые несли одна таз с парящей водой, другая чистые полотенца и тряпки.
Фух, отлично. Я что могла, уже навредила, похоже… Дальше тут и без меня разберутся.
— Ну вот, вы и в надёжных руках, — беспечно похлопала супруга по груди я, поправляя обрывки своей нижней юбки, отчего лицо эрда утратило всё человеческое, а рот скривился в ужасающей гримасе.
— Неплохо, неплохо, — бормотал персонаж с кожаным кофром, заглядывая под прикрывающее порез на груди эрда тряпьё, — Но абсолютно бессмысленно. Дайте-ка мне огня и нож, — повернулся он к горничным, — а ещё принесите чёрной бесминской соли.
Красавец-мужчина, зашедший в кабинет следом за маленьким человечком и горничными с тряпьём, недовольно скривился и остановился рядом со мной, да так близко, что я занервничала и задёргалась.
— А говорила, что даже пальцем его не коснёшься, — незаметно прошептал он мне на ухо, когда внимание всех остальных было занято эрдом.
Я вздрогнула то ли от неожиданности, то ли оттого, что в груди от его слов слабо кольнуло. Передёрнула плечами, не имея понятия, как ответить и постаралась не сбиться с мысли, которую собиралась высказать тому, кто будет заниматься раной:
— Клинок, скорее всего, был отравлен, — негромко произнесла я. — Порез поверхностный, а он истекает кровью…
