Три выбора - страница 49

Спокойно, достойно, ни на кого не глядя, Илья Стефанович прошел в кабинет шефа. Внешне в комнате ничего не изменилось, но опытный взгляд мог бы заметить, что только Иосиф Самуилович действительно был увлечен чтением какой-то книги по теории гетерогенного катализа, занятия же остальных относились к понятию «работа» не больше, чем занятия Марии Ладыниной и Владимира Зельдина к свиноводству и овцеводству. Все, как и в фильме, играли свои роли и явно при этом переигрывали.

Я закончил набирать проект текста нашего договора с Амгарском, взял с тумбочки «черновиков» лист бумаги и сунул его в принтер. У нас несколько принтеров, но для черновиков используется старый, игольчатый. Я нажал клавишу «ввод», принтер затрещал, но быстро захлебнулся.

«Опять заело», – с досадой подумал я и стал извлекать застрявший листок. Вырвав его из-под валика принтера, я машинально его перевернул, пробежал глазами текст, написанный от руки, и…

– Кто положил сюда эту бумажку? – спросил я громко, обращаясь ко всем. В стоявшей в комнате тишине вопрос прозвучал грозно, все подняли на меня головы и, не вставая с места, стали всматриваться в злополучный листок.

Через полминуты напряженного разглядывания заговорила Лидия Федотовна:

– Да это черновики, которые остались от вчерашнего разговора с этим фланелевым щёголем. Когда он вышел от шефа, я спросила его телефон, а он стал рисовать, как к ним проехать на машине. Мне это и не надо было вовсе! А он все чиркает чего-то… Минут пять бумагу марал! Два листа испачкал! Вон, я отсюда вижу – схема там проезда… А что случилось, Игорь Петрович? Чего это вы голос повышаете?

– Да нет, ничего, просто не нужно сюда рваные листы класть – в принтере они застревают, – ответил я.

– Вечно вам не угодишь – то «Где бумага для черновиков?», то – «Зачем кладете?». И голос повышать не нужно! – уколола меня Лидия Федотовна и снова углубилась в свою тетрадь. И все остальные опустили глаза.

А на листке, под какой-то дорожной схемой, написанный тем же почерком, шел какой-то корявый, прихотливо разбросанный по листку, с завитками и перечеркиваниями, образующими непонятную фигуру, но вполне «читабельный» текст, начинавшийся словами: «Проект договора на поставку 350 тонн ММА от фирмы „Химтранзит“ на Амгарский нефтеперерабатывающий завод…».

«Химтранзит» – это мы. Писал – «фланелевый пиджак»! Вчера!! Морок?… Что-то с глазами – слипаются. И под ложечкой сосет…

Я сел на место и на минуту отключился от реальности. Открыв глаза, снова посмотрел на листок – под транспортной схемой был нарисован мой портрет. Я узнал манеру Елены Петровны – она иногда баловала нас шаржами. Её шутка и мой морок! Можно забыть…

Через пять минут дверь в кабинет шефа распахнулась, и вышел Илья с каменным лицом. А из динамика уже летело:

– Татьяна!

Татьяна Борисовна передернула плечами, окутанными каким-то немыслимо огромным и пушистым платком цвета испуганной мыши, как будто зябко поеживаясь, и, поправив какую-то только одной ей видимую складку на юбке, одернула жакетку и уже уверенно зацокала каблучками по направлению к кабинету. Очень это было похоже на студийную учебную импровизацию в театральном Училище имени А.В.Луначарского времен учебы в нем Гусиевича на тему: «В приемной у зубного врача». Хотя за легким Татьяниным испугом и недоумением после того, как она услышала свое имя вторым, после Ильи, которое динамик назвал голосом шефа, стояла одна наша ипотеховская примета.