Ленард тогда не знал, что его сосед сверху работает распорядителем в фирме по оказанию ритуальных услуг.
* * *
Вскоре он позабыл об этом наваждении, и мысли перенесли его на родину, в «Злату Прагу».
Ленард очень любил пройтись по Карлову мосту, свернуть на Вацлавскую площадь и присесть на Староместской за столиком, где круглосуточно можно выпить пару бокалов самого лучшего в мире пива: кроме чешского, никакого другого Ленард не признавал.
Куранты на башне XIV века отсчитывали время уже семь веков подряд, а их механические фигурки рассказывали хозяевам и гостям столицы притчу о смысле жизни и смерти.
После окончания гимназии он проработал пару лет на мебельной фабрике.
Руководству понравилась его исполнительность, и его направили обучаться в Москву.
Там он жил на Таганке, иногда посещая знаменитый театр Любимова, что был совсем недалеко от его съёмной квартиры.
По пути Ленард часто проходил мимо другой достопримечательности российской столицы: кукольного театра Образцова.
Часы на его фасаде на много столетий моложе пражских, и фигурок там поэтому намного больше.
Каждый час одна из кукол открывает свою дверцу – и то заяц барабанит, а то ухает сова!
А ровно в двенадцать они выходят все вместе, и начинается «гала-концерт»!
Каждый день на этой площади собирались люди не только со всего бывшего Союза, но и приезжие из далёких стран, а многие прибывали сюда за несколько часов до начала этого представления.
Но в общей толпе туристов присутствовали и кучки небритых существ, одетых в грязные лохмотья.
Почти все они держали в руках полиэтиленовые пакеты, где находилось всё их «движимое имущество».
В Праге тоже много бомжей, но куранты на башне там их совершенно не интересовали, а эти напряженно смотрели на часы.
«Даже нищие приходят посмотреть на это чудо! Поистине, не зря так много говорят про загадочную русскую душу!» – глядя на них, думал Ленард.
Когда часовая стрелка показывала на дверцу волка, и тот появлялся из маленькой каморки наружу, все эти «люмпены» кричали хором: «Волчара любимый!» – и дружно срывались в одном направлении, стараясь обогнать впереди бегущих.
«Что это за новый культ? Ведь это не германцы, они должны почитать медведя!» – недоумевал Ленард. – «И зачем для своего марафона они выбирают это место?»
Исчерпывающий ответ на этот вопрос он получил от своего соседа по комнате, пана Валерия:
– Часы свои эти алкаши давно уже или пропили, или просто потеряли. И со временем, «после вчерашнего», они с большим трудом ориентируются. А этот волк открывает свою дверцу только тогда, когда на него показывает часовая стрелка: ровно в одиннадцать. Именно в этот час открываются в Москве все винно-водочные отделы!
* * *
Валерий, его одногруппник по институту, и сосед по съёмной квартире, охотно помогал Ленарду в изучении русского языка.
У него было довольно интересное хобби: ненормативная лексика.
Он был не просто матершинником, а гроссмейстером своего дела, и его интересовали не только сами ругательства, но и всё, что с ними связано: происхождение, миграция этих слов из языка в язык, их аналоги, заимствования и дальнейшие трансформации.
Он мог часами рассказывать Ленарду о происхождении таких слов, как «кретин», «дурак», «подонок», и очень многих других.
Собирал он и неологизмы, и даже готовил к изданию свой словарик, в котором изменение одной или пары букв, или их перестановка, придавали слову или фразе уже совсем другой смысл: «гашишник на посту», «хренометраж времени», «отрыгной талон», «пердоплата».
