Я попривык к своей роли – к роли ученика Гера Мичлава. Уже не чувствовал стеснения, шагая перед ним по коридорам Ассоциации мимо расступающихся людей. Я одновременно и понимал, и не понимал их. Наставник вовсе не проявлял ни агрессии, ни враждебности. Ему просто было на всех плевать. Но одно его присутствие вынуждало окружающих чувствовать себя будто под прессом. Я это видел и поначалу немного пугался. При передвижениях он всегда держал меня впереди, и я спиной ощущал над собой его подавляющую громаду. Но так как наставник был полностью на моей стороне, вскоре это даже стало придавать уверенности.
Тем не менее забывать о своём месте я не собирался. Слова о зазнайстве настолько задели, что я взялся всегда следить за тем, как и с кем разговариваю, как на кого смотрю. Перенимать манеры охотников не хотелось ни сейчас, ни в будущем. И рядом с Мичлавом я, наверное, очень выделялся вежливой улыбкой, подтянутой школьной осанкой и молчанием дисциплинированного помощника.
Все официальные встречи, созвоны с представителями заказчика, общение со специалистами Инсулии – всё проходило без моего участия, в дни, когда я учился дома. Начальник считал, что эти вещи мне пока рановато посещать, голова треснет. Как у него самого не трескалась голова от объёма подготовительный работ – я не знаю. Всеми своими делами охотник занимается сам. Никому ничего не доверяя. А сейчас ему ещё и меня надо было обучить. Для выполнения рутинной работы обычно используются помощники. Но у охотников помощников никогда не было. Ох, ну я – первый! Но от меня пока мало толку. Однако уже стали мелькать мысли, как я пригожусь в следующий рейд…
Когда пришла пора отбывать, я обошёл на прощание всех добрых знакомых – особенно долго обходил наставника Демена и лучших друзей. Они говорили, что я держусь молодцом, справляюсь с нервами, а тем временем внутри меня бушевала адская паника! Три последние ночи перед отлётом не мог спать. Если спал, то видел кошмары, полные разъярённых мутантов. Усугубляло и то, что тему квазиантропологии я взялся изучать самой последней – там было мало обнадёживающей информации! Плюс впереди ждало первое в жизни путешествие… Там же всё абсолютно другое…
А ещё – два месяца жизни с Мичлавом посреди леса. Это я вообще не мог себе представить. За три недели я к нему, кажется, приноровился, мы общались вовсе неплохо. Но он сам не единожды говорил – в рейде, парень, это тебе не дома. И пояснял, что характер у него отвратнейший, что держать он меня будет в кулаке, что шуточки среди квазиантропов заканчиваются, и что я должен быть готов к сложностям. Сам он к ним давно готов. Вроде.
Но такие разговоры возникали лишь в первые две недели. А перед отъездом он заметил, как повышается градус моей нервозности, и прекратил всякую серьёзность. Его расслабленное ироничное настроение не изменилось перед рейдом ни на йоту – и это восхищало меня невероятно! Его вечная уверенность и ирония обезболивали мои воспалённые нервы лучше любого успокоительного! Несмотря на естественные страхи, я верил, что всё действительно будет хорошо, пока я держусь этого человека. И никаких мыслей об отказе от рейда не возникало.
