Оказавшись в такси, мы снова начали целоваться, мне хотелось занырнуть в это безумие поглубже и больше не выныривать. Я никогда не ощущала ничего подобного - страсть и исступление. Что-то на грани психического расстройства…
Потом мы поднимались в панорамном лифте чуть ли не на пятидесятый этаж, я стояла, прислонившись лбом к стеклу, а Федор обнимал меня сзади и что-то шептал на ухо. Я не понимала смысла его слов...
Мы вошли в его роскошный пентхаус, я сбросила туфли, хотела расстегнуть платье… Но Федор не стал мне помогать.
Вместо этого он отвел меня на кухню, заставил съесть какое-то безвкусное желе, сказал, что это поможет мне протрезвать. Я сказала:
- Я не хочу трезветь.
- А я не хочу пользоваться твоим состоянием, - ответил он, удивив меня до глубины души.
Я-то как раз хотела, чтобы он воспользовался!
Он закинул меня к себе на плечо и отнес в ванную. Стащил с меня платье, Снял с себя рубашку. И мы вместе оказались под душем. Я в белье, он - в джинсах.
Федор включил холодную воду, я начала вырваться.
- Тихо, тихо, - он обнял меня и крепко держал, не выпуская.
Холодная вода сменилась горячей, потом снова холодной. Я перестала дергаться. Обнимала Федора, когда было холодно. И продолжала обнимать, когда становилось жарко. Все закончилось вполне приятным теплым душем, после которого Федор завернул меня в пушистую махровую простыню и отнес на диван в гостиной.
Он ушел и вернулся в сухих джинсах, с чашкой чая.
Я к тому моменту сняла мокрое белье и сидела, нахохлившись и завернувшись в простыню. Взяла у него кружку и произнесла:
- Спасибо!
- Всегда пожалуйста, - ответил он и улыбнулся.
Его глаза… они совсем не дерзкие и не наглые. Просто пронзительные - до мурашек.
- Чай очень сладкий, - произнесла я.
- Так надо, - отозвался Федор.
Было так странно сидеть с ним вдвоём, пить чай, не подкалывать друг друга, не язвить и не ругаться. Это, наверное, самый тихий момент со времен нашего знакомства.
- Спасибо, что ты не… - начала я.
- Я джентльмен, - ухмыльнулся он.
Снова эта небрежная ухмылка. Как долго она сводила меня с ума, доводила до белого каления! Мне всегда хотелось стереть ее с его лица. Но только сейчас я понимаю, что сделать это лучше не оплеухой, а поцелуем.
Я хочу целовать эти губы. И хочу этого очень давно…
Федор не заставил меня снова самой делать первый шаг. Когда я допила чай, он сел рядом, обнял меня. Заглянул в глаза.
- Ты уверена? - спросил он.
- Абсолютно, - ответила я.
И мы снова бросились в объятия друг друга и слились в жарком поцелуе. Простыня соскользнула с моего плеча, я почувствовала на своей коже горячие губы Федора… Он был прав - я дикая кошка. Я кричу, кусаюсь и царапаюсь. Хотя никогда раньше я не делала ничего подобного. Я много чего не делала до той сумасшедшей ночи...
Через много часов, когда я уже засыпала, уютно устроившись на плече Федора, он произнес:
- Маруся, послушай…
- Я не Маруся! - фыркнула я.
- Ладно. Маришка. Послушай. Мне завтра утром надо будет уйти. Это очень важно, не появлюсь - сорвется огромный проект.
- Так иди…
- Пожалуйста, дождись меня. Я вернусь, как только смогу. Обещаешь?
- Обещаю.
Я не выполнила обещание. Не дождалась Федора. Я не хотела его видеть!
Это было самое кошмарное пробуждение в моей жизни. И даже не из-за головной боли. Черт с ней с болью! Это можно пережить.
Но как пережить постепенное осознание того, что все картины, вертящиеся в моей больной голове - правда?
