15. Глава 15
— Какие к черту танцы, Мила? — рычит Горан. — Хватит!
— Пусть танцует, — Йован и Урош пихают его с двух сторон.
Я на танцы не ходила, уроки частные не брала и даже по видео не училась. Я по пятничным вечерам танцевала в темноте, чтобы сбросить стресс, накопившийся за неделю, и сегодня я подверглась почти-обмороку, тихому нервному срыву и вспышке животного страха.
Закрываю глаза и плыву по гостиной под музыку, подчиняясь ее неторопливому и медовому потоку. Поднимаю руки, изгибаюсь, веду бедрами и грациозно переступаю с носка на носок. Чувствую пристальные взгляды, что скользят по телу, и выдохи оборотней заполняют меня теплым и вязким желанием. Их вожделение сплетается во мне в черный пульсирующий клубок, нити которого расходятся по венам.
Нет стыда. Есть только музыка, мое разгоряченное тело и три пары глаз, что следят за моими плавными движениямм. Я позволяю обласкать меня взглядами, и я танцую для каждого из них и в их темной похоти связываю в единое целое. Нет смысла за меня бороться и жаждать единоличной власти, потому что я ее не признаю.
На носочках крутанувшись, распахиваю ресницы и уделяю каждой паре глаз по секунде зрительного контакта, а затем опускаю взор, едва повернув лицо, будто жутко смущена. Если мои щеки красные, то от возбуждения. По внутренней стороне бедра стекает густая капля смазки, а дыхание сбито и вовсе не чувственным танцем.
— Мы теряем контроль, — шепчет Йован. — Все очень плохо, джентльмены.
— А думаешь, у нас был этот контроль? — едва слышно интересуется Урош. — Если бы он был у нас в руках, то…
— То медведь бы был жив, — сердито и глухо отвечает Горан. — Женщина в лесу к беде.
— С волчицами проще, — вздыхает Урош, — мы бы морды друг другу начистили и все. Проблема решена.
— Но это сучка против драк.
— Люди странные.
— Да.
Замолкают, и я заплываю им за спины. У меня сорвало тормоза, а в голове истлела последняя нить, что осталась от прежней Милы. Прижимаюсь к каждому: к Йовану грудью, разворачиваюсь и касаюсь лопатками спины Горана, а затем вновь грудью к Урошу.
— У меня сейчас яйцо лопнут, — сипит Урош.
— Угу.
— Угу.
Музыка обрывается тишиной, и я разворачиваюсь к своим возбужденным и молчаливым зрителям.
— Вернемся к ананасам, пеперони и ветчине, друзья, — выдыхает Урош и подхватывает с пола куртку.
Достает из кармана коробок спичек. У одной из трех сковыривает серу, у второй обламывает небольшой кончик. Урош и Йован внимательно за ним наблюдают, и я не слышу рыка.
— Попка, — показывает спичку без серы, — ротик, — задимает в пальцах обломанную, — киска, — демонстрирует целую спичку.
— Важное уточнение, — Йован поднимает на его лицо взгляд, — разом?
— Да хрена с два разом, — хрипит Горан.
— Плохая идея, — серьезно отвечает Урош, мрачно вглядываясь в глаза Йована. — Опасно.
— По очереди? — уточняет Йован.
— И каждому своя дырочка, — Урош плотоядно улыбается. — Она же со всех сторон чистая.
Перевожу взгляд с одного оборотня на другого, а потом на третьего, и как-то энтузиазм в груди утихает. Я их соблазняю с выдумкой и красиво, а они все сводят к пошлостям.
— Так, — Урош отворачивается, перемешивает спички, равняет их, сжав контрольные кончики в пальцах и вновь смотрит на Горана и Йована. — Тяните жребий, джентльмены.
Я уже забыла, какая спичка за какую мою щель отвечает, и просто наблюдаю за тем, как в край обнаглевшие самцы делят мое тело.
