– Не всякий человек сможет это сделать. – Семеряков оценивающе посмотрел на забор.
– В том-то и дело, что речь идет не о среднестатистическом человеке. Убить намного сложнее, чем перепрыгнуть через забор. Вот смотрите: на вашем гараже есть кирпичные выступы. Одну ногу ставишь сюда, вторую – сюда, подтягиваешься и через несколько секунд уже вне поля зрения. – Я вполне могла бы продемонстрировать, как это делается, но не хотела пачкать новый костюм.
– Вы правы. Возможно, как раз Миющенко и спугнул его. Это наш сосед. Он-то и обнаружил Наталью.
– Думаю, если бы все было тихо, то есть вашему соседу не пришло бы в голову открыть дверь, то злоумышленник мог бы вернуться. А так, находясь по ту сторону забора, он слышал звонки в «Скорую» и в милицию. Интересно, опергруппа такую версию не рассматривала?
– Не знаю, я был как в бреду… Хотя они удивлялись, что нет следов, и даже предположили, что бандит был в бахилах.
– Какая глупость! Вряд ли убийство было преднамеренным. Владимир Валентинович, я понимаю, что неоригинальна в своем следующем вопросе, но все-таки скажите: у Натальи были враги?
– О чем вы говорите? Какие враги? Это у крупных бизнесменов или бандитов враги бывают, а Наташа простым бухгалтером работала.
– А какие у нее отношения с сотрудниками были?
– Нормальные, хотя начальница, конечно, строгая была, придиралась к ней по любому поводу. Знаете, даже не доверяла ей: баланс сама всегда сводила, думала, что Наташа не справится. А совсем недавно Костикова ее зуб не отпустила лечить, пошла на открытый конфликт. Но это так, мелочи, дочка все равно вскоре на другую работу переходить собиралась. Андрей ее в свое управление брал.
– Да, он говорил мне об этом.
– А вообще-то Наташа неконфликтная, ей всегда всех жалко, может чужую вину на себя взять. – Семеряков говорил о своей дочери в настоящем времени, будто она была жива. – В фирме один дурачок есть, какой-то родственник директора, так он ей прохода не дает, в любви постоянно объясняется, даже жениться обещал. Наташа о нем часто нам рассказывает. Мать ее спрашивает: что же ты ему не скажешь, что замуж вышла? А она говорит, что надо с уважением относиться к чувствам: раз любит, то пусть любит. Представляете, Таня, наша дочка думает, что для него эта любовь – смысл жизни…
– Разговаривала я сегодня с этим дурачком. Его Левой зовут, да?
– Точно, Лева Казинец.
«Уж не Лева ли убийца? – пронеслось в моей голове. – Он, конечно, псих, но и у них бывают просветы, вот он и пытался мне доказать, что никуда не выходил, а был у всех на виду, фокусы показывал. А что, это вариант! Допустим, он достал Наталью на вечеринке своим ухажерством, она ушла, он – за ней…»
– Владимир Валентинович, а вы милиции о Леве рассказывали?
– Нет, это сейчас к слову пришлось. Татьяна, неужели вы думаете, что это он? – Семеряков очень удивился, похоже, мое предположение показалось ему абсурдным.
– Я ничего не могу утверждать наверняка, но поработать над этой версией стоит.
– Возможно, вы и правы, от психа чего угодно можно ожидать. Не будь он родственником Турилкина, не работал бы в фирме. Вы Андрею расскажете о Леве?
– Конечно, ведь меня нанял Басманов, и уже сегодня вечером я должна отчитаться о проделанной работе.
– Татьяна, тут вот какое дело. – Семеряков замялся. – Я не знаю, как вам об этом сказать, вопрос очень деликатный…
– Владимир Валентинович, говорите как есть. Я постараюсь войти в ваше положение.
