– Камзол из трутанхеймской шерсти, – зачарованно пробормотал Оливье. – Синий. У меня был такой. Пол корабля стоит. В таком не стыдно перед Императором предстать, это тебе не одеянье из гнилых рыбьих хвостов.
А мой взгляд притягивал золотой значок, круг, пересеченный двумя серебристыми косыми линиями. Чародей же с интересом рассматривал меня через зеркало, и его лицо растягивалось в довольной улыбке.
– Вот и встретились, юноша.
У меня отвисла челюсть. Я прекрасно знал этот вежливый голос, только не узнавал лицо. Я пригнулся, пытаясь протиснуться в туалет вместе с пузырем, но ничего не получилось. Шар зримой визуализации не опускался, стукаясь о стены коридора. Не совладав со своевольной сферой, я оглянулся на помощницу.
– Будет неудобно… – начал вместо меня Евлампий.
– Да, я понимаю, – закивала Ирина.
Достав трубочку, она прикоснулась к шару и оторвала его от меня. Пузырь зашатался, царапая потолок коридора.
– Архимаг сказал, что я могу использовать артефакт в случае необходимости, – добавила помощница.
– Спасибо, – улыбнулся я и, смущенно пожав плечами, закрыл дверь в туалет, оставив помощницу с шаром снаружи.
– Архивариус? – недоверчиво уточнил я.
Посол Семисвета заулыбался шире.
– Не только, – вкрадчиво заметил он. – Ещё и архив.
У меня выступили слезы. Вскрикнув что-то неразборчивое, я бросился ему на шею.
– Что такое? – спросила Ирина.
Распахнув дверь, она заглянула в туалет, но, увидев нас с послом в тесных объятиях, охнула и выскочила обратно.
– Если так пойдет дальше, – проворчал голем. – Нас обвинят в нападении на магистрат.
– Да, – согласился Оливье. – Сначала архимаг, теперь посол. Ты слишком любвеобилен, крысеныш.
– Расскажите, что случилось после того, как… – начал я, стараясь подобрать правильные слова.
– …он меня убил! – закончил хранитель.
Его писклявый голос дрожал от гнева. На серой физиономии и пухлом теле вздыбилась редкая шерсть. Он с ненавистью смотрел на новый облик архивариуса.
– Успокойся, мы на одной цепи! – гаркнул голем.
Оливье покачал уродливой головой.
– С ним. Я перемирие не заключал, – сухо процедил он.
– С кем вы разговариваете? – не понял архивариус.
– Долгая история, расскажем позже. Начните вы. Боюсь, нам не дадут много времени. Можете позаботиться о безопасности?
Посол Семисвета сконфуженно огляделся и обвел нас изящным жестом руки.
– Чары тишины. Нас никто не услышит, и не побеспокоит. Но вы правы, как говорил приговорённый к смерти, косясь на топор: «Времени катастрофически не хватает», – он кивнул и продолжил. – Не ожидал, что у вас визуализатор. Шар портит мой план, – он задумчиво потёр бородку, но увидев скривившегося голема, добавил. – Подумаю об этом позже, у нас более важная проблема…
– Потерпишь, убийца. Сначала ты выслушаешь то, что я скажу! – заорал Оливье.
– Он тебя не слышит! – зашипел Евлампий.
Я вздохнул. Сколько продлятся мои мучения?
– Когда тридцать первый Мровкуб загорелся, я невольно вернулся в архив. Меня ждало много невыполненных дел и неприятных сюрпризов. Магистрат открыл пропажу последнего гомункула и требовал разъяснений. К сожалению, я от природы не способен ко лжи.
Мы ахнули в три голоса. Даже хранитель позабыл обвинительную речь, театрально схватившись за грудь.
– Вы всё им рассказали? – не поверил я.
– Не всем, – ответил архивариус, опустив глаза. – Только одному послу Семисвета.
– Не понимаю? – залепетал голем. – Как вы попали в его тело?
