Мне было больно признаваться самому себе, что я толком не знал своей жены, что видел в ней просто партнера по совместному, приятному времяпрепровождению, главной заботой которого считал поддержание комфортного микроклимата в семье и думал, что заключил с ней соглашение надолго, позабыв о том, что оно может быть разорвано в одностороннем порядке, по разным причинам, но главная из них крылась в том, что каждый новый день происходит микро перерождение, не всегда заметное нам самим и незаметное вовсе, для других. Каждый раз нужно заново узнавать друг друга, чтобы не устареть и не исчезнуть для обновленной версии.
Так художник отличается от философа тем, что художник, поймав настоящее, запечатлевает его для будущего, как напоминание о прошлом, а философ сначала заглядывает в будущее, расшифровывает его при помощи прошлого и привносит в настоящее.
Почувствовав, что пора подкрепиться я направился на автобусную остановку, чтобы побыстрее добраться до любимой деревенской пекарни, где кроме свежей сдобы, кексов, пирогов, хрустящего хлеба, всевозможных запеканок и рулетов прямо из печи, предлагают также большой выбор сортов чая, который хозяин заведения заваривает сам, в лучших традициях, и никому не доверяет этот процесс. Я любил это место, его аромат, уютное маленькое помещение, в котором всегда было полно народу, но странным образом всегда хватало места на всех.
Особенно мне нравилось перекинуться парой слов с пекарем, Робертом. Пока он неторопливо, со знанием дела, наливал в чашку молоко и чай, то успевал подбодрить проголодавшихся посетителей не только вкусной выпечкой и согреть горячим напитком, но и находил теплые слова, подпитывающие, не хуже лакомств.
– Привет, Джадд, – приветствовал меня Роберт, превращая стол в цветочный луг, накрыв его скатертью в колокольчиках и расставляя, "мимикрировавший" под нее, чайный сервиз. – Я угощу тебя сегодня новым сортом чая, пироги только из печи, такие же румяные и свежие, как ты сегодня. Выбирай на свой вкус.
Я заказал Мелтон-Моубрейский пирог и стрескал его с таким удовольствием, что добавку получил за счет заведения, в награду за аппетит и непроизвольную рекламу.
Длительная пешая прогулка и сытный обед отняли много сил. В ногах и голове были одинаковые ощущения вязкости, грузности, немощности. Я решил посидеть еще немного у Роберта и, от нечего делать, принялся рассматривать других посетителей.
Внимание привлекла шумная компания. Четверо мужчин, довольно громко, что-то обсуждали. Какие-то фразы долетали до меня отчетливо, некоторые обрывками, но этого было достаточно, чтобы понять, что говорят они о модели корабля «Виктория» и об ее создателе – скульпторе Яне Бреннане.
Он был выходцем из нашего городка и многие жители гордились этим фактом, будто мастерство и слава земляка распространялись и на них.
В компании разгорелся спор между молодым, худощавым мужчиной с глазами на выкате, и пожилым господином с одутловатым, красным лицом.
Они спорили о том, сколько же скульптор провел часов за своей скрупулезной работой.
Двое других, не без удовольствия, наблюдали за конфликтом, по мере нарастания которого, пучеглазый все больше распалялся, таращил глаза, словно хотел поглотить ими оппонента, а тот парировал повышенным тоном и одышкой. Было видно, что препирательство давно вынесло обоих за рамки интереса к моделированию, истории и уж тем более личности Яна Бреннана, поместив спорщиков в более комфортные условия – на уровень незначительности, которую только и способен уловить и понять посредственный ум.
