Тридцать три несчастья. Том 4. Занавес опускается - страница 6

– Простите, – обратилась к нему Вайолет, – не скажете ли, кто вы такой?

Человек круто повернулся лицом к детям и воздел кверху руки.

– Что?! – загремел он. – Вы не знаете, кто я такой?! Никогда в жизни меня так не оскорбляли! Нет – оскорбляли, и много раз! Так точно! Помню, как Граф Олаф повернулся ко мне и сказал своим ужасным голосом… Нет, не важно, что он сказал. Я вам отвечу: я – капитан Уиддершинс. Говорю по буквам: У-и-д-д-е-р- ш-и-н-с. Наоборот читается с-н-и-ш… Ладно, не важно, никто не читает мою фамилию наоборот! Кроме тех, кто не уважает алфавит! А таких здесь нет! Так ведь?

– Да, – отозвался Клаус. – Мы испытываем огромное уважение к алфавиту.

– Еще бы! – вскричал капитан. – Чтобы Клаус Бодлер не уважал алфавит?! Немыслимо! Не может быть! Как ты посмел это сказать?! Нет – ты не говорил! Прошу прощения! Тысяча извинений! Так точно!

– Это ваша подводная лодка, капитан Уиддершинс? – спросила Вайолет.

– Как?! – опять загремел капитан. – Ты не знаешь, чья это субмарина?! Знаменитая изобретательница, и представления не имеешь об элементарной истории подводных лодок? Разумеется, это моя лодка! Много лет уже моя! Так точно! Разве вы не слышали о капитане Уиддершинсе и «Квиквеге»? Никогда не слышали о Субмарине Ка и ее Команде Два? Я сам придумал ей название! С небольшой помощью! Так точно! Я-то думал, Жозефина рассказала вам про «Квиквег»! Все-таки я не один год патрулировал озеро Лакримозе! Бедная Жозефина! Дня не проходит, чтобы я о ней не вспомнил! Так точно! За исключением тех дней, когда забываю вспомнить!

– Нелья? – спросила Солнышко.

– Мне говорили, что я не сразу начну понимать все, что ты говоришь. – Капитан посмотрел вниз, на Солнышко. – Не уверен, что у меня найдется время изучать еще один иностранный язык! Так точно! Разве что удастся поступить на ночные курсы!

– Сестра имела в виду, – поспешно вмешалась Вайолет, – что удивляется, откуда вы так много про нас знаете.

– Откуда вообще люди о чем-то узнают? Прочел, разумеется! Так точно! Я внимательно читаю каждую глубоководную почтовую весть, посылаемую волонтерами. Правда, в последнее время я их не получаю! Так точно! Поэтому я так рад, что вы неожиданно тут объявились! Так точно! Я чуть в обморок не хлопнулся, когда заглянул в перископ и вдруг увидел прямо перед собой ваши мокрые мордашки! Так точно! Я не сомневался, что это вы и есть, но все равно не колеблясь потребовал у вас пароль! Так точно! Я никогда не колеблюсь! Так точно! Такова моя личная философия!

Капитан остановился на середине коридора и показал на медный прямоугольник на стене. Это была табличка, что означает «металлическая дощечка с выгравированными словами, и такие таблички, как правило, свидетельствуют о том, что на этом месте произошло нечто важное». На верхней части таблички был выгравирован глаз Г. П. В., взирающий сверху на слова «Личная философия капитана». Надпись была сделана громадными буквами, но, чтобы разглядеть слова пониже, Бодлерам пришлось подойти совсем близко.

– «Тот, кто колеблется, – пропал!» – вскричал капитан, тыча в каждое слово толстым пальцем в перчатке.

– «Или та», – добавила Вайолет, показывая на два кое-как нацарапанные слова.

– Их приписала моя падчерица, – пояснил капитан Уиддершинс. – И она права! «Или та!» Однажды я шел по этому самому проходу и вдруг осознал, что любой может пропасть, если будет колебаться! Скажем, вас преследует гигантский осьминог, а вы на мгновение останавливаетесь, чтобы завязать шнурок на башмаке. И что произойдет? Все пропало – вот что произойдет! Так точно! Вот откуда взялась моя личная философия! Я никогда не колеблюсь! Никогда! Так точно! Правда, изредка я тоже колеблюсь! Но стараюсь удержаться! Ибо тот или та, кто колеблется, – пропали! Идем дальше!