Тридцать три рассказа о журналистах - страница 15

1935 год, Москва, первенство города по теннису

На теннисном корте Стадиона Юных пионеров море зрителей, больших и маленьких. Все с нетерпением глядят на корт. Ветер раздувает красные флаги, из репродукторов гремит музыка. Настроение у людей бодрое, праздничное, ведь все любят спорт, Страна Советов вообще – спортивная страна. Вот на корте появляется юный теннисист, двенадцатилетний Коля Озеров, невысокий и полненький. Он никогда ещё не участвовал в соревнованиях, но уверен в себе, глаза горят, машет всем рукой. Пришёл один, без родителей. Против него будет играть мальчик с полотенцем на шее, его сопровождают бабушка, дедушка и родители. Начинается игра. Несмотря на столь внушительных болельщиков, мальчик с полотенцем и бабушкой повержен Колей с разгромным счётом 6 : 0, 6 : 3. Коля играет умело и с азартом. Потом ещё одна победа Николая. Через день – снова победа, уже в полуфинале.

И вот – финал! К сетке выходит юная звезда тенниса тех лет, Семён Белиц-Гейман, будущий мастер-спорта, будущий заслуженный тренер СССР. Белиц-Гейман был выше ростом, обладал мощной подачей, на которую очень надеялся. Разминаясь, он так и сказал, показывая ракеткой на соперника Колю: «Если пойдет подача, от него ничего не останется». Но Коля Озеров пошустрее, подвижнее, да и играет с большим жаром. И победа опять далась в руки нашему герою! Он – чемпион Москвы!

После такого мощного старта парнишку охотно приняли в спортивное общество «Локомотив». Не всё и не всегда проходило гладко, однажды его в буквальном смысле забросали камнями на корте. Просто он играл на «чужом» поле, а публика болела за «своего». Но это был редкий случай, вообще в теннисе такое не принято.

В 1936 и 1937 года Николай был снова признан лучшим теннисистом среди мальчиков в Москве. В те году в Москву приезжал известный французский теннисист Анри Коше. В течение двух сезонов в столице работала теннисная школа Коше, в которой мастер учил ребят, что в теннис играют не только руками, но и головой. «Теннис – это как шахматы, – приговаривал месье Коше. – Противника нужно перехитрить, заманить, обмануть, заставить играть в невыгодных условиях». Про Колю Озерова знаменитый француз сказал так: «Из этого толстяка выйдет толк»[30]. И как в воду глядел.

С годами Коля превратился в Николая Николаевича Озерова, 45-кратного (!!!) чемпиона страны по теннису, заслуженного мастера спорта СССР. Но одних атлетических успехов ему было мало, и он стал ещё вдобавок и артистом МХАТ – Московского художественного академического театра. Получалось так, что дни напролёт он проводил на теннисном корте, а вечером мчался в театр, в гримёрку, переодевался, выскакивал на сцену, едва переведя дыхание, – и вот он уже не Озеров, а Фабиан в «Двенадцатой ночи» Шекспира…

Почему театр? Это отдельная история. В семье Озеровых вообще все тянулись к искусству. Отец – известный в СССР тенор, в течение тридцати лет солист Большого театра; кстати, во время исполнения арии Садко однажды чуть не погиб – на него сверху упала огромная концертная люстра. Он был буквально в шаге от гибели, но не растерялся и продолжил петь. Мать тоже выступала в театре, потом бросила, чтобы посвятить себя воспитанию детей. Старший сын Юрий прекрасно рисовал, а после Великой Отечественной войны, вернувшись с фронта, стал известным на весь Советский Союз кинорежиссёром – это он снял многосерийный кинофильм о войне «Освобождение». Вот и младший сын Николай поддался «одурманивающим» чарам искусства.