Оттолкнув его, немец вскочил. Ноги дрожали. Дыхание срывалось. Доза коньяка оказалась сильным испытанием даже для тренированного организма.
Он наклонился над застреленным. Тот слабо дышал. Ну, если выживет – пусть выживет, и удачи ему!..
Гауптман умел уважать достойного соперника.
Подобрав браунинг, он сунул его в левый карман куртки, нахлобучил фуражку, рванул в коридор. Все было тихо-сонно, но из одной приоткрытой двери ошалелыми глазами смотрела взлохмаченная женская голова, видно, все же разбуженная шумом.
– Сгинь! – цыкнул агент. Голова исчезла так, точно с ней сделали фокус.
Бесшумно скользнул к лестнице. Замер. Вслушался. Тихо. Ну, на Бога надейся, а сам не плошай!..
И он пустился вниз.
Почти добежал, один лестничный пролет остался. И тут с резким скрипом распахнулась дверь, дунуло холодом, крепко застучали шаги.
– …так он не говорил тебе, чего колбасник-то ищет, чего ему надо? – уверенный фельдфебельский голос.
– Да говорил, да разве ж я что в этом смыслю?.. – жидко дребезжал коридорный. – Психику, говорит, какую-то найти хочет.
– Кого?! Психику?
– А чего?..
– Да то, что дурак ты. Как это – психику найти? Психика это все равно, что душа. Выходит, душу ищет?
– Мефистофель, яти его! – третий голос, веселый, молодой.
Агент обмер. Вверх шагали трое: коридорный, набросивший на плечи дрянной сюртук темно-ржавого цвета, и двое бравых, в котелках, в добротных темных пальто.
Секунда – взгляды встретились. Глаза коридорного, рот под рыжеватыми усами изумленно округлились…
– Да… матерь Божия, да вот же он, шут его дери… Вырвался?! Кондратьич, глянь, вон он, немчура!..
Агент уже стрелой летел вверх.
– Чего встали, рты раззявили?! – сердито заорал внизу невидимый Кондратьич. – Хватай его, сукинова сына!..
Лестница. Поворот. Коридор. Скорей!
– Стой! Стой, паскуда, стрелять буду!
Скорей!.. Куда? Ага!
Выстрел! Острой болью обожгло руку выше локтя.
Резко развернувшись, агент пошел ответной пальбой дырявить стены – лупил неприцельно, полетели пыль, известь, щепки – одна из пуль раскрошила дверной косяк. Коридорный взвизгнул зайцем, упал, схватясь за ногу. Двое в котелках бросились врассыпную, их пистолеты зло залаяли, кроя пространство вспышками и дымом. Но гауптман успел метнуться за выступ стены.
Лестница! На чердак. Люк?.. На замке, сволочь!
Барабан нагана был пуст. Морщась, выхватил браунинг, выстрелом разнес щеколду замка. Так!
Ясного плана не было. Удрать! – весь план. С лестницы на чердак, оттуда на крышу. Холодный ветер хлынул в лицо, за ворот куртки. «Не простыть бы!..»
Ха! Вполне возможно. Впридачу ко всем прочим прелестям шпионской жизни.
Левую руку дергало болью, кровь текла. Он чувствовал, как гадкая слабость берет в плен… Стиснул зубы, избочась побежал по жестяному косогору, железо гулко загромыхало под ногами.
«Догонят… догонят ведь…» – предательски полоскалось в мозгу.
Емкость магазина «бэби-браунинга» – шесть патронов. Одним сшиб замок. Еще пять. Отбиться можно. Теоретически. А практически…
А практически послышалось:
– Где он, колбаса паршивая?.. Ага, ну сюда ему ходу нет, значит, туда!
Нет, на одной руке, пожалуй, с двумя «волкодавами» не сладить. Ну, что?..
Он свернул на торцевую сторону крыши, глянул вниз. К трехэтажному дому вплотную примыкал двухэтажный, его крыша была аршинах в пяти ниже, дальняя сторона ее уходила в туман. Обернулся. Ага! Чердачное оконце, в котором торчит какой-то дрын.
