Дело, однако, всем этим еще не ограничилось, потому что на следующее утро митрополит пожелал вдруг служить в кафедральном соборе обедню, что он и сделал, а когда же пришло время для проповеди, то взошел на кафедру и говорил с нее о разных странных вещах, чем вверг слушателей в явное недоумение.
Так, в первых словах своей проповеди, владыка сообщил, что Господь в своей неисчерпаемой милости приходит к нам в том образе, в котором Он посчитает нужным, и что поэтому нам никогда не следует ограничивать Его возможности, которые, безусловно, безграничны.
Слова эти заставили присутствующее духовенство переглянуться и отметить их в своей памяти, так, на всякий случай.
Затем митрополит сказал, что Господь может спасти тебя даже на самом дне греха и притом – даже против твоей собственной воли. И эти слова тоже заставили некоторых присутствующих подойти ближе, чтобы лучше слышать, между тем как митрополит, в свою очередь, напомнил, что Господь пришел и принял крестные страдания совсем не для того, чтобы мы чувствовали себя на этой земле покойно и уютно, а – напротив – для того, чтобы мы ни переставали трудиться над собой, готовясь взглянуть бесстрашно в глаза Господа, когда придет наш час. И эти слова вызвали легкий гул, как будто в приоткрытую дверную щель вдруг подул откуда-то издалека холодный ветер.
Затем митрополит напомнил о квартальном и купеческом сыне, которые были замечены в чрезвычайном рвении и отметил, что в делах веры лучше уж рвение, чем равнодушие и лень, которые мы наблюдаем вокруг, давно смирившись с этим печальным положением дел.
Эти слова тоже были отмечены духовенством, как, впрочем, и следующие, – те, в которых митрополит призывал всех (вслед за Господом), быть совершенными, как совершенен Отец их небесный, что отчего-то произвело на присутствующих сильное впечатление, так словно они услышали это в первый раз и это им совсем не понравилось.
Потом митрополит сказал что-то насчет того, что мы строим прекрасные храмы, тогда когда было бы лучше для любого из нас построить храм в своем собственном сердце, – и вот тут уж присутствующие не стали обременять свою память, а поскорее записали услышанное на бумажках, должно быть затем, чтобы эта прекрасная мысль случайно ни затерялась.
Наконец, в заключение проповеди митрополит сообщил, что всякую душу, погрязшую в лености и равнодушии, будет терзать на том свете вовсе не адский пламень, а страшный стыд за то, что она не сделала в этой жизни того, что могла бы легко сделать, если бы только захотела.
Такова была эта проповедь, много раз затем процитированная и упомянутая, как в приватной переписке, так и в официальных бумагах, а кое-где даже заученная наизусть, и многажды раз раскритикованная и обвиненная Бог знает в каких грехах, самым ужасным из которых был, конечно, трудно исправимый грех по имени – не лезь, куда не надо.
Что же касается дальнейшей судьбы квартального и купеческого сына, то резолюция митрополита рекомендовала властям предержащим не чинить названным лицам никаких препятствий, о чем была незамедлительно поставлена в известность Управа благочиния, куда специально ездил сам секретарь владыки отец Михаил, и где он долго разговаривал с разными лицами, притом на те же самые темы, на которые разговаривал с губернатором и предводителем дворянства сам высокопреосвященный владыка Филарет.
Более того.
