Трилогия «Лютевилль» - страница 13

Набравшись смелости, он ушел в никуда. Так началась история его странствий. Он брался за любое дело, работал даже за крышу над головой, еду и поношенную одежду. Слабое зрение мешало ему найти дело по душе и обрести радость, которая никуда не денется. Да, именно этого он ждал от своей новой жизни. Он мечтал быть счастливым каждый день.

И теперь, оказавшись в ярком цирке, в незнакомом городе, с «невидимым ключом» на шее, он захотел остаться в нём навсегда…

Так и случилось. Мямля сразу полюбился жителям города, став одним из клоунов труппы. Олби сам придумывал себе номера и не боялся казаться смешным; смех людей доставлял ему радость. Обидное детское прозвище Мямля превратилось в озорной сценический псевдоним. Да он и сам не помнил, кто именно впервые назвал его так, и почему – наверное, из-за той самой привычки бормотать и напевать себе под нос…

***

В тот день снова пошёл град. Уже темнело, и жёлтые осенние листья шуршали на ветру где-то вдали. Белёсый Мямля, точно светясь в сумерках, сидел в красивом бирюзовом костюме, еще в гриме, на детской карусели вместе с другом, который много лет назад случайно нашёл его на улице без сознания, и принёс в цирковой шатёр на своих плечах. Они курили, почти не разговаривая. Самокрутки плохо раскуривались из-за сырости, но мужчины не спешили уходить. Лампочки на каруселях горели, звучала тихая мелодия, но лошадки и слоники стояли на месте… На мгновение стало необыкновенно тихо, и вдруг, с неба, вместе с комками мелкого града, им под ноги громким шлепком упала абсолютно белая ворона.

Олби слез с карусели и подошел к птице. Друг последовал за ним, но остановился немного поодаль. Мямля присел на корточки и наклонился над птицей. Она была мертва, клюв открыт, глаз, обращённый к ним – словно каменный. Вздохнув, он поднял белую ворону на руки, и, качая, словно младенца, тихо запел:

Он смотрит за нами, из кустов, за шатром,

Он повсюду, он знает, зачем мы живём….

– и вдруг уверенным движением подбросил мёртвую белую ворону вверх. Птица встрепенулась; во взгляде сверкнуло отражение лампочек, и словно под музыку детской карусели ворона полетела в просвет между деревьями, вольно махая крыльями.

Ни града, ни дождя уже не было, несмело показывались звёзды и Луна.

Олби радостно улыбался.

Его друг смотрел на него, дрожа то ли от холода, то ли от страха, с открытым ртом и смешно приклеившейся к нижней губе потухшей самокруткой.

Всему своё время

Красивая пожилая женщина по имени Белинда Скотт взбила подушки на заправленной кровати, распорядилась о подачи завтрака к назначенному времени, и, завершив свой утренний туалет, принялась гладить рабочую форму мужа – благородно синюю, местами отливающую небесной пылью, с золотыми нашивками. У неё было много помощников по дому, но этим всегда занималась она сама – и с огромной любовью. Пока они завтракали варёными яйцами, обжаренными в панировочных сухарях с фаршем, тостами и ароматным кофе, время от времени поглядывая на маленькие струйки дождя, сползающие по оконному стеклу, мистер Грег Скотт – пилот пассажирского дирижабля, приводящего в восторг многих, рассказывал жене о своём недавнем полёте в Париж, о необычных и интересных пассажирах, а потом, как бы невзначай, заговорил о пропаже его коллеги – Петра, с которым он работал бок о бок в течение нескольких лет.

– Мне казалось, у него прекрасная семья, чудесный дом, и он не планировал покидать Лютевилль…