Алёна почувствовала, как неодолимо погружается в сон, и только медицинской сестре, что вошла сделать укол, после нескольких настойчивых попыток растолкать новенькую удалось поднять её, заставить раскрыть глаза.
Глава четвёртая
В таком состоянии Алёна провела три дня. Для того, чтобы повернуться на другую сторону, подняться с кровати, пройти несколько шагов по палате, нужно было приложить немало усилий. Иногда ей казалось, что такое состояние останется надолго, и её не покидала мысль: в больнице её здорово покалечили, хотя соседи утверждали, что у каждого такие процедуры проходят по-разному, случается, процесс адаптации затягивается.
В эти три дня, которые показались бесконечно долгими, нескончаемыми, она узнала истории болезней своих соседок по палате – девушки и пожилой женщины.
Четвёртую кровать в палате занимала та девушка в синем спортивном костюме, которая проводила Алёну в отделение. Все звали её Оленькой. Алёна смотрела на её красивое, но болезненно бледное лицо, и с каждым днём открывала для себя в ней новые, очень привлекательные черты характера – чуткость, доброту, сострадание. В душе не раз возникали вопросы: почему же доброму человеку приходится переносить столько страданий, физической и душевной боли? За какие грехи ей всё это?
Оленька болела долго и серьёзно. Год назад в этой больнице врачи определили у неё очень редкую, серьёзную болезнь – цирокоидоз. Одно лёгкое сжималось, усыхало. Девушка лежала здесь, в диагностическом отделении, более двух месяцев, однако лечение не давало желаемых результатов, тогда её отправили в Минск, где она лечилась ещё два месяца. Болезнь наконец отступила, но лечение нужно было продолжать. Сама медицинская сестра по профессии, Оля понимала сложность лечения. Каждый день она была вынуждена принимать горсть из двадцати таблеток, и у неё закрадывалось сомнение – не повредят ли ей лекарства, правильное ли лечение ей назначили? Пугало возвращение тяжёлой болезни и результаты активной терапии. Действительно, через несколько месяцев пришлось лечить желудок, печень, даже язык, на котором не было живого места.
Через одиннадцать месяцев лечения Оленька перестала принимать «химию», которая проникла во все клеточки её ослабленного организма, и неожиданно снова оказалась в больнице – в тяжёлом состоянии, с высокой температурой, непонятно откуда и как образовавшейся жидкостью в лёгких. Сначала лежала в своей больнице, потом направили сюда, в знакомую фтизиатрическую, где целый этаж здания занимало диагностическое отделение. Сюда направляли больных с плохими флюрографическими снимками, тут проводили и обследование. Счастливчик, у которого патологии не обнаруживали возвращался, домой. Если у больного находили палочки, то он перебирался на этаж выше, причём надолго. Кто лежал с туберкулёзом почек, лечился этажом ниже. Часто выявляли и другие болезни лёгких. Некоторых лечили на месте, других – в отделении пульмонологии.
Ольга находилась тут второй месяц. Именно она начала приносить, причём Алёна не просила её об этом, таблетки. Медсёстры в отделении носили на лицах повязки, заходили в палаты только к очень слабым больным. После завтрака, обеда, ужина больные должны были сами забирать лекарства. Пост медсестры от пола до потолка был закрыт пластиком, узкое окошечко плотно закрывалось и только на короткое мгновение его открывали, если кто-то подойдёт, назовёт себя и номер своей палаты. Тогда человеку выдавали завёрнутые в бумажку таблетки. Обычно, не жадничали, выдавали много, самых разных размеров, формы и цвета. Многие больные уже через несколько дней нахождения в диспансере узнавали от «ветеранов» об опасных побочных действиях отдельных лекарств и выбрасывали их. Сколько правды было в этих слухах никто не знал.
