Дальнейшие события показали, что Нина в семье главная. Ее побаивался Эрик, а мать тем более. За старые грехи, когда та сильно пила. Эту тему сын всегда обходил стороной, зато дочь при разговоре могла спокойно бросить матери:
– А ты заткнись, всю молодость мне отравила, алкашка. Сколько стыда из-за тебя приняла.
Примерно в таком же стиле вел себя и ее сын Хусейн. Знал прописную истину: кто платит, тот и заказывает музыку. Когда дядя ему начинал что-то выговаривать, легко давил на мозоль.
– А ты молчи, мама тебя содержит. Ты разве мужчина.
После этого можно было и схлопотать по мозгам, но бабка неизменно вступалась за единственного внука.
Таковы были реалии и подводные рифы, которые мне надо было огибать. Что я и делала.
Побыв дома день, Нина занялась инспекцией кухни. Залезала в самые труднодоступные места и точки, проводила пальцем по поверхности и показывала мне пыль:
– В другой раз и тут убери.
– И здесь.
– У меня всегда все блестит.
Я кивала и обещала оправдать ее надежды. Потом она повела меня в магазин и официально представила кассирше:
– Вот, Иамзе, знакомься, невестка наша.
Та расплылась в улыбке. Поздравила.
Нина продолжала:
– Давай ей что надо в долг. Я приеду, расплачусь. У Эрика опять работы нет.
При мне она рассчиталась за прошлый месяц, что набрал ее сын по списку – всяких йогуртов и сладостей. Через день она уехала обратно в Турцию с двумя ларами в кармане, сказав на прощанье:
– Ну, счастливо. Вы уж как-нибудь прокрутитесь.
Потом, помню, она приехала через месяц, и инспектируя владения осталась не довольна наведенным блеском. Бросила мне:
– Если не успеваешь, сделай аборт!
Меня как ножом полоснуло.
Из разговора с отцом Петром
– В блуде, значит, раба Божия, живешь? – вопрос отца Петра не застал меня врасплох.
– Выходит так.
– Венчаться-то думаешь?
– Пока нет. Я в нем не уверена.
– А он хочет?
– Он хочет – я против. Не готова пока. И причащаться пока не буду.
– Ох, доиграешься.
Я ничего не ответила. Думала. Мой эксперимент пока не был закончен. Потом бегать с развенчанием – лишняя возня.
Эрик и правда хотел венчаться. Я его устраивала по всем параметрам. Меня смущало одно «но». В конце октября он принес 200 лар и сел дома. До весны. Началась великая зимняя спячка.
0ктябрь 2007. С личным пространством у меня дома была всегда напряженка, хотя в метрах проблемы не наблюдалось. Но над этими метрами главная хозяйка была моя мама, как впрочем и до сих пор. Внести какие-то изменения было практически невозможно. На все был готов ответ: «Заведи свое и делай, что хочешь!».
Перейдя к мужу и усладившись начальными обещаниями свекрови и золовки, когда только шли наши переговоры о браке летом, я радовалась.
– Они же сказали, что «Мы в вашу конурку и носа не сунем. Что хотите, то и делайте!». Наконец-то у меня будет личное пространство хотя бы на этих 3Х3 метрах.
Первый же месяц в новом статусе показал туфту предвыборных обещаний.
Говорю с утра свекрови после подачи ей кофе:
– Мы с Эриком решили для выиграша места кровать двухэтажную сделать. Доски у него есть. Прибьет сваи и второй этаж за пять минут.
Вардуи выронила сигарету от столь смелого технического решения.
– Больные штоль оба на голову. У вас же сейчас медовый месяц. Какие сваи? Как в купе будете спать?
– Мы как-нибудь разберемся.
– Нет и нет! А соседи что скажут, если узнают? Из покон века такого не было! А родственники наши? Меня же и скушают! Как такое позволила? Не успела ногой ступить, уже свои порядки устанавливаешь??
