Тринадцатая Мара - страница 13

– Ты опять не держишь в узде свою злость.

Голос тихий, полный укоризны. А еще – спокойного бешенства, которое ощущаешь лишь позвоночником.

Да кто он такой вообще? Зачем он привез меня сюда? Что я ему сделала? И почему не могу с ним совладать?

– Давай… разойдемся… мирно.

Внутри меня бурлит черный вулкан, и это нехорошо, крайне опасно.

– Уже нет.

– Что… я тебе сделала?

На краю стола лежит вилка. Я отвлеку его разговорами, заговорю, метну. Я превращу ее зубья в тончайшие ядовитые иглы – хватит одной царапины, чтобы сдохнуть.

– Если я это озвучу, то убью тебя. – Он не шутил, я понимала это не шестым, но всеми чувствами сразу. – А смерть – это слишком просто.

Значит, совсем не шутки, значит, бьемся насмерть.

Вилку я взяла в руку осторожно, чтобы она не звякнула.

– Не делай этого.

Мне все равно, чем он видел, каким местом и каким взглядом, мне нужно было успеть.

Широкая мужская спина, хорошая шея, мощная, модельная стрижка – наверное, недавно обновил. Я принялась мысленно ткать вокруг вилки смертоносное заклятье, наполнять металл черным ядом.

– Ты еще не поняла, что теперь я контролирую твою волю?

«Хрен тебе».

Вилка в моем воображении стала черной, пузырящейся. Она уложит при касании стадо буйволов.

Даже хорошо, что на квартире защита: от моей ненависти ладный дом давно бы уже превратился в кирпичи. Жаль только, что на изнанку не прыгнуть: человек у окна лишил меня этой возможности дистанционно. Зубья у воображаемой вилки вытянулись, истончились.

Решил меня за что-то засудить, решил, что я буду страдать? Страдай сам!

Он повернулся как раз тогда, когда я подняла руку для броска, когда, вложив в него всю испепеляющую ненависть, метнула зажатый предмет.

И грохнула ответная ярость. Брошенная мной вилка, не пролетев и десяти сантиметров, застыла в воздухе. А незнакомец процедил:

– Возьми её.

Отчаянная попытка ему не сопротивляться: «моя воля – не твоя».

– Возьми!

И мои пальцы сжались вокруг серебристой ручки.

«Нет, только не это…»

– А теперь воткни её себе в руку!

Я не хотела, я бы никогда…

Но я с размаху засадила зубья в собственную левую ладонь и мысленно заорала так, что полопались капилляры пространства. Я потеряла способность орать наяву, мои связки, кажется, порвались еще до того, как взорвалась боеголовкой боль. Немо орал каждый мой рецептор, каждый оголенный нерв, каждый сантиметр пространства вокруг. Я дышала тяжело – я вообще не понимала, как могу делать это после сковавшего горло спазма.

А этот монстр наклонился близко – его грудь прямо над гребаной вилкой, торчащей из моей левой руки, – и процедил почти ласково:

– Еще раз попытаешься на меня напасть – и воткнешь ее себе в глаз.

Он мог это сделать. Одна фраза – и рукоять будет торчать из моей башки.

Я дышала быстро: рваный выдох, рваный вдох. Красная пелена от боли, и его ледяные глаза напротив.

Кто ты?

Адски, невыразимо больно.

И за что?

Вечер.

И я висела на невидимых цепях. Они были растянуты к стенам, вделаны в них, но обычный человек ничего бы не увидел. Только мои руки, распятые, как на кресте, только меня, повисшую посреди комнаты как клоун-неудачник.

Теперь я боялась этого мужика отчаянно. Обнажились все инстинкты выжить, и впервые оголился животный страх. Убить мару сложно, иногда почти невозможно, но незнакомец мог сделать это по щелчку пальца. Он растянул меня на иллюзорных цепях в пустой комнате, предварительно выдернув из тыльной стороны ладони вилку, равнодушно бросив её на пол. И даже не дал перевязать рану. А лечить ее в подобном состоянии, когда тебе закупорили все магические поры, невозможно. Ни дернуться, ни сбежать. На запястьях – кандалы; страх подкосил колени. Никогда раньше я не испытывала подобного. И все же не сдалась. Да, моя воля периодически подводит меня, но разум еще работает, часть парализованных сил все еще при мне. Еще не все потеряно.