Однажды пришёл человек, попросил перевезти его на другой берег. По его пропылённой одежде и дорожному посоху я понял, что он путешественник, и стал расспрашивать, откуда он, что видел, и что творится в других местах. Он охотно отвечал, и чем больше я его слушал, тем больше мне хотелось бросить всё и пойти с ним куда глаза глядят… И вдруг он заговорил о том, что меня волновало. О земле и небе, жизни и смерти, добре и зле, о мире вокруг и том, что скрыто внутри нас, о том, что было, и что будет… Я слушал и неожиданно находил ответы на многие свои вопросы, и хотел лишь одного: узнать ещё больше…
Когда же мы перебрались на тот берег, путник спросил, как может отблагодарить нас за услугу. Брат сказал в шутку, что хотел бы большего улова, а то после уплаты налога нечего будет есть. И тогда этот человек сказал:
– Закиньте сети, и будет вам улов.
Брат рассмеялся ему в лицо и нарочно закинул прямо у берега. Но странник совершенно серьёзно велел доставать. Сети были полны рыбы. Стало очень тихо. А потом все разом закричали, что это чудо. И кто-то воскликнул, что он – дьявол. Путешественник покачал головой и спросил, улыбнувшись:
– Разве дьявол станет делать доброе дело, ничего не требуя взамен?
Тогда все кинулись разбирать рыбу. А путник повернулся ко мне и спросил, чего хочу я. Но я молчал, потому что хотел невозможного. И вдруг он сказал:
– Идём со мной.
– И ты пошёл? – приподнялся я на локте.
– Конечно. И мой брат Андрей пошёл тоже.
– Вот так просто? Бросив всё: дом, жену, детей?
– У каждого свой путь, – сказал он. И в свою очередь, приподнявшись на локте, обратился ко мне. – А ты? Как ты сюда попал?
– Я заблудился в пустыне…
Что я ещё мог ответить?
Пётр отнёсся к моему заявлению с сочувственным пониманием.
– Мир огромен, – сказал он. – В нём легко заблудиться.
«Это верно, – подумал я. – Слишком огромен. Прежде даже не понимал, насколько.»
И от этих мыслей мне снова сделалось тоскливо и неуютно.
– Но Равви иногда говорит, что мир слишком мал, – продолжал рассуждать Пётр. – Трудно понять, как это возможно: огромен и мал одновременно. Как ты думаешь?
– Не знаю. Слушай, можешь ответить мне честно? Клянусь, об этом никто не узнает.
– Конечно.
– Вы террористы?
– Что? – Он удивлённо захлопал глазами. – Не бойся, мы не затеваем ничего плохого. Мы против насилия в любом его проявлении.
И я ему поверил. А что оставалось?
Пётр пробормотал ещё что-то, перевернулся на другой бок и вскоре безмятежно захрапел. А я уставился на звёзды. Они и впрямь завораживали необычайной яркостью и удивительной близостью: казалось, вот протянешь руку и коснёшься мерцающего серебряного огонька… Я лежал на жёсткой земле, завернувшись в чужое колючее покрывало, периодически озираясь, не подбирается ли мохноногий паук или, того чище, змея, скучно размышляя, на кой чёрт мне всё это, и за какие грехи… Но вскоре небесные огни принялись расплываться, меркнуть – и вскоре я провалился в воронку всепоглощающего сонного забвения…
Я поднимался на гору. Пекло солнце, будто в полдень в пустыне. Мучила жажда. Когда, наконец, достиг вершины, обернулся и увидел со всех сторон пятнистые танки, ощетинившиеся стволами хищные БТРы, вооружённых до зубов людей, замеревших в мрачном безмолвии, но готовых – я это знал – в любую секунду сорваться вперёд и воевать, но не против меня, а друг против друга. А вдалеке шумело море, но я не мог его разглядеть из-за серой армады военных кораблей, заполонивших прибрежные воды. Я знал, что должен остановить это безумие, и что у меня слишком мало времени…
